Конец второй республики

Ализаде Зардушт

Иса предложил продолжить обсуждение. Еще битых полчаса обсуждали одно и тоже. Опять я, чтобы положить конец тягомотине, предложил голосовать. 18-за, 7-против.

Иса опять предложил продолжить обсуждение. Я понимал, что он надеется взять людей измором. Старый парламентский трюк. Видимо, надеялся стать тем человеком, на которого в будущем ЦК будет делать ставку, как на «понятливого». Я не оправдал надежд ЦК, так как не пошел на уступки, был тверд в своем намерении разоблачить везировские фальшивые «советские» выборы на съезд народных депутатов. В июне, даже если он сдержит слово и даст нам провести конференцию, в условиях уже проходящего и действующего съезда, после

утверждения мандатной комиссией полномочий депутатов наши потуги разоблачить подтасовку результатов выборов и их антидемократичность стали бы подобны сводке погоды на прошедшую неделю.

Я восхитился умением Исы манипулировать мнением аудитории, но решил, что пора кончать балаган и завершил дискуссию. Иса сказал, что я буду «горько сожалеть об этом». Эта была неприкрытая угроза, я ее так и воспринял. Но что мог сделать мне этот пришлый? Мои соратники — верные и бескорыстные люди. Ничего он мне не сделает.

Вечером мне позвонил и попросил встретиться товарищ студенческих лет. Он был полковником милиции. Встретились у меня во дворе. Погуляли около часу. Он расспросил о моем видении ситуации. Я обрисовал ему, как я вижу положение, куда идем, что будет. Я все еще верил Горбачеву, не верил в перспективы Везирова, тревожился за Карабах. Когда я закончил, Дарик мягко укорил меня:

— Ты не знаешь, с кем связался? Это же агенты Гейдара Алиева. Это все — его трайб, его клан. Он внедрил своих людей всюду, и теперь они используют тебя и твоих товарищей для того, чтобы подняться с колен, куда их опустила перестройка и Горбачев. Помяни мое слово, Везиров не враг Азербайджану, просто игра идет очень сложная, и он не все может. Его свалят — будет хуже.

— Я тоже не враг Везирову. Но быть настолько отсталым, чтобы отправить на политическую битву с армянской интеллигенцией на Съезд народных депутатов доярок и хлопкоробов, не знающих русский язык? Так он доказывает любовь к родному Карабаху? Я верю тебе, что село Ханкенди было приданым его бабушки, но причем тут фальсификация выборов? Почему он не приводит в действие советские законы, которые легко пресекут любую антигосударственную деятельность?

— Ему это не разрешает Москва.

— А мне Москва запретить не может. Я буду делать то, что хочу и могу.

— Ну что ж, моего совета ты не послушался. Урок тебе даст история.

«Всесоюзную конференцию» мы провели в два приема — у меня и в доме Беджана Фарзалиева, преподавателя Аз. ИСИ. Близкий друг Абульфаза Алиева и Рагима Газиева. Маленький, худой, очень смуглый, с глазами навыкате с концентрическими кругами в зрачках, с пышными неухоженными усами, одетый в голубой в полоску узкий костюм, он напоминал мне героев бразильского кино. Беджан был неотесан и глуп, жена же его была умна, хитра и умело рулила им. Дом Беджана находился в нагорной части города, в Ясамале.

На конференции у меня дома мы рассказали русскому и английскому журналистам, правозащитнице из Москвы и узбекскому гостю о ситуации в республике, о нарождающемся Народном Фронте, наших трудностях, Карабахе. Вторая, банкетная часть конференции в доме Беджана запомнилась мне тостом Джонатана Стила: «За конец последней империи»…

Ах, вот в чем дело! Я хотел перестроить мою родину, могучий Советский Союз. А они хотят его разрушить. Я нехотя пригубил шампанское и задумался. Энтузиазм остальных меня озадачил. Они понимали, предвидели свое будущее?

Ночевать к себе домой Джонатана Стила забрал Нариман Зульфугаров. Ночью к ним вломились солдаты и милиция, забрали их и продержали в отделении до утра. Английского журналиста обвинили в нарушении режима особого положения и отправили восвояси,

а Наримана, после внушения, отпустили.

Основным каналом передачи информации на Запад для ВИЦ НФА стала связь с радиостанцией «Свобода» в Мюнхене. Главный редактор азербайджанской редакции «Свободы» Мирза Хазар стал голосом азербайджанской революции, вещающей на Азербайджан на азербайджанском языке. Народ жадно внимал Мирза Хазару. Доверие к советским средствам массовой информации было минимальным, а к азербайджанским — нулевым. Азербайджанский народ не верил в «перестроечную прессу», которая в то время пользовалась огромной популярностью в СССР. Причина — в тенденциозном освещение событий в Нагорном Карабахе, в плохо скрываемой враждебности. Азербайджан политически относился либеральной Москвой к реакционной «татаро-монгольской коннице», уходящей «партхозноменклатуре».

Как бы то ни было, одной из задач НФА должен был быть союз с демократическими силами СССР. Изменение имиджа Азербайджана было необходимо, ибо репутация сторонницы реакции наносила огромный ущерб интересам республики и унижала нацию. Кроме того, новые силы страны для победы демократии нуждались в том, чтобы избавиться от стереотипов, от предрассудков и фобий. Новая система отношений и ценностей, к которым стремились зародившиеся новые силы, должна была быть свободной от унижающих достоинство предрассудков.

В мае ВИЦ НФА попытался провести митинги. Переговоры с городскими властями шли туго, но давление масс было ощутимо. Власти решили открыть клапан и выпустить лишний пар: митинг разрешили, но на стадионе «Спартак».

На «Спартаке» мы провели два митинга, которые трудно было назвать многолюдными. Да и размер небольшого стадиона не позволял проведение большого митинга. От ВИЦ НФА выступал на митинге Иса Гамбаров. Тема всех выступлений была стандартная. Карабах, несправедливость Центра, трусость республиканских руководителей.

Тем временем открылся Съезд народных депутатов СССР. Начались выступления известных деятелей культуры и искусства, и ранее безвестных людей, одним выступлением превратившихся в знаменитости. Народ слушал, затаив дыхание, узнавая о самом себе страшную и горькую правду.

На Азербайджан все это мало влияло. Наша делегация на Съезде была одной из самых консервативных. Выступление академика Пюста ханум Азизбековой, посвященное дружбе двух бакинских комиссаров — Степана Шаумяна и Мешади Азизбекова — была признана московской прессой самой безликой. Везиров с его командой застойных карьеристов интеллектуально не мог произвести что-либо, выходящее за рамки официальных шаблонов советского агитпропа. А в это время на трибуне срывали аплодисменты армянские депутаты Генрих Игитян, Людмила Арутюнян, Галина Старовойтова и др. Среди азербайджанских депутатов духу времени соответствовали лишь выступления физика Тофика Исмайлова и композитора Арифа Меликова.

В адрес ВИЦ НФА пришло приглашение из Эстонии принять участие в работе Антибольшевистского Фронта. В Кордсовете решили командировать Лейлу Юнусову и меня. 30-го апреля мы прилетели в Таллин и связались по телефону с нужным человеком. Встретились. Координатор оказался татарином, жутким эстонским националистом, но терпимым к нашим перестроечно-реформистским воззрениям. Ночь мы провели в Таллине, а утром на стареньком «Жигули» отправились в Вильянди. Здесь мы поменяли машину, и нас отвезли дальше, в лес, в хутор Лооди. Собралось человек 80: украинец Лукьяненько, узник с лагерным стажем двадцать четыре года, Март Никлус, эстонский диссидент со стажем 16 лет лагерей, два армянских диссидента — Мгер и Вардан — каждый со стажем по 8 лет лагерей.