Конечная История
Шрифт:
Он бежал по Фиолетовой, и ему чудилось, что могучие серебряные великаны пытаются поймать его, раздавить, съесть живьем. Он втягивал голову, прикрывался руками и все кричал: "Нет! Ничего нет! Вас нет! Нас нет!"
Потом из окон начали выглядывать люди, ведь не часто увидишь настоящего умалишенного. Они с увлечением смотрели на бегущего человека, а Бенджамену казалось, что это преследующие его гиганты покрываются гнойными рытвинами от прикосновения первых солнечных лучей.
Дальше он пробежался по набережной, мимо зеркальной глади Небесного моря, вернее, той серебристой пленки, под которой никогда не было
Он свернул на Зеленую. Здесь не было громадных сооружений, только одноэтажные магазинчики. Он отдышался и, чтобы спастись от преследователей, выбил стекло витрины и забрался внутрь обувной лавки. Трясясь от холода и страха, он спрятался за пустым прилавком.
Беджамен, на свою беду, при вторжении попался в поле зрения терминала. Уже через минуту устройство сигнализировало наблюдателям. Один за другим они стали образовываться из клубов черного как сама ночь дыма перед пробитым стеклом. Сотворив из воздуха пистолеты, десять наблюдателей сквозь щели просочились в лавку. Сердце Бенджамена лихорадочно билось. Он выглянул из-за своего укрытия и, заметив сияющие красным огнем глаза наблюдателя, в панике бросил в него обувную ложку. Наблюдатель рассыпался. Увидев это, Бенджамен схватил первый попавшийся под руку предмет и, крича: "Вы ненастоящие! Вас нет!" - бросился на оставшихся хранителей порядка.
Это закончилось единственно тем, чем могло кончиться. Взметнулись вверх пустые глазницы зачарованных оружий, и тридцать шесть горячих свинцовых пуль изрешетили сумасшедшего.
Бенджамен как подкошенный повалился на пол и, прохрипев в последний раз: "Этого нет..." - раздался синей вспышкой и исчез. На его месте остался кроваво-красный пульсирующий кристалл. Наблюдатель наклонился, чтобы забрать камень, но только тот коснулся его, как фиолетовое пламя охватило наблюдателя, и тот, корчась от боли, разлетелся на куски.
– Что здесь происходит!
– взревел подоспевший Франий. Наблюдатели переглянулись и указали взглядами туда, где только что взорвался их товарищ. Франий обернулся и, поискав глазами, заметил лежащий в куче пепла алый кристалл.
– Черт! Это немыслимо!
– Франий схватил ближайшего наблюдателя за руку и, отобрав пистолет, выстрелил в камень. Кристалл со звоном пробивающих его пуль разлетелся на тысячи фейерверком взрывающихся осколков.
Что-то шло не так. Франий вспомнил Стюарта и его осколок. Это не могло быть случайностью.
– Всех больных и убогих умертвить и проверить камни. Поврежденные - заморозить, такие, - Франий махнул в сторону кучки пепла, - уничтожать немедленно. Ясно?!
– гаркнул он напоследок и исчез. То же сделали и наблюдатели...
Еще двадцать сумасшедших, ставших таковыми в это утро и выбежавших в панике на улицы, были ликвидированы, и у всех камни оказались красными. А на следующее утро Город недосчитался десяти тысяч жителей. Все они были убиты во время выполнения объявленной Франием проверки. И у всех камни были либо покрыты трещинами, либо сияли алым пламенем...
XVI
Помимо буйных, признанных управлением Франия опасными, сумасшедших, в Серебряном Городе, как и в любой сколько-нибудь цивилизованной населенной единице, обитали и тихие помешанные. Их поведение
В доме N12 по Фонтанной улице в квартире, номер которой -- суть мелочь маловажная, важно лишь то, что там имелся балкон, и проживал тот, о ком и пойдет речь. Как значилось в базе данных, звали его Аполлоном.
В полдень, когда уже ничто не предвещало ничего странного и лишь ветер беспрепятственно гулял по улицам, перенося бесконечное множество никому не нужных газетных объявлений, Аполлон по неизвестным никому причинам вышел на балкон, дабы мир полюбовался им. Аполлон, как и все прекрасное, был большим и, как и понятие красоты, расплывчатым. Поскольку в мире нет ничего идеального, он имел почти идеальную форму -- геоида, то есть сферы с неровностями: в качестве неровностей выступали руки, ноги и уши. Так как красота должна быть естественной и неприкрытой, из одежды (или того, что кое-как можно к ней отнести) у него была лишь медицинская утка. Именно таким прекрасным, подобно греческому богу, имя которого он носил, явился миру (в лице развешивающих на балконах вещи соседей) Аполлон.
Все признаки и без того незаметной жизни в близлежащих домах, из окон которых открывался вид на балкон неназванной квартиры, были добиты в одно мгновение. Все, даже неугомонный ветер, затаив дыхание, ожидали продолжения.
Аполлон, обведя величественным взглядом достойную публику, вздернул брови и медленно приставил утку к третьему подбородку. Наступала кульминация. Зрители ждали чего угодно и дождались. Аполлон произвел именно то, для чего и вооружился уткой, однако на крышу проехавшего внизу маршрутного такси...
Публика неистовствовала. Аполлон покорнейше повторил на бис, но уже только на тротуар, и, развернувшись, скрылся с приставленной к подбородку уткой со свой сцены. Публика еще долго продолжала неистовствовать...
XVII
В любом кошмаре даже таком, в каком благими намерениями одного оказались жители Серебряного Города, всегда найдется какая-нибудь мелочь, способная ослабить гнет обстоятельств. К сожалению, как уже когда-то говорилось, никто в призрачном городе не искал или не замечал ничего подобного. Мы же, надеюсь, еще не скованные проклятием однообразной серой скуки, можем найти достаточно, чтобы не слиться с этим ужасом.
Когда-то давно (читатель наверняка даже и не помнит), когда мы пробирались сквозь бредни Д'Эрмиона, была упомянута некая таинственная Глафирна. Наверное, это очень нелепо, что мы решили вспомнить о ней только сейчас, когда все с ней так или иначе связанное осталось за многие столетия в прошлом. Однако, если не рассказать о ней побольше -- это будет, во-первых, не вежливо по отношению к ней, а во-вторых, не вежливо по отношению к читателю, ибо ему была обещана сказка. Так что вперед!