Конечная остановка. Любимец зрителей
Шрифт:
Попав в затруднительное положение, Шаван притворился, что раздумывает.
— Что меня привлекло? Честно говоря, не знаю. Может, ее несколько… экзотическая внешность.
— Экзотическая? Да не смешите меня! — («Как жаль, что она малость вульгарна», — мелькнуло в голове Шавана.) — Сразу видно, что вам не приходилось видеть ее по утрам, когда мы еще такие, какими нас создала природа. Уверяю вас, она выглядит как любая другая женщина.
— Вы меня удивляете, Доминик. Я считал вас снисходительнее. Ведь Лейла — ваша подруга.
— Одно другому не помеха.
Она
— Прошу вас, Жорж, миленький, не нажимайте на мускат. Лично я от него сразу хмелею.
Допив стакан, она осторожно прикоснулась к щекам.
— Начинают гореть, — сообщила она. — Чего доброго, вы подумаете, что я пьянчужка.
— Возьмите еще парочку устриц, — настаивал Шаван. — Они вам фигуру не испортят.
— Она не дурна, моя фигурка, — прыснула Доминик. — Вам нравится?.. Вижу. Вам моя фигура до лампочки. Что вас интересует, так это Лейла. Ладно. Так что же я вам говорила? Ах да. Ее папа был богач. Если бы не восстание, Лейла стала бы хорошей партией. Но ее подобрал славный малый и отвез во Францию. И вот тут-то вы у меня от удивления рот разинете. Она вышла замуж. Вот чего вы не знали, верно? Незавидный брак, насколько я могла понять, ибо разговоров на эту тему она избегала. А вскоре этот тип умер. Туда ему и дорога!
— Да! — выдавил из себя Шаван, уязвленный в своих лучших чувствах. — Туда ему и дорога… Ну а вы? Прошу вас, расскажите мне немножко и о себе.
Пока убирали со стола и принесли в мисочке теплую воду обмыть пальцы, они хранили молчание. Закуривая «Голуаз», Доминик извинилась:
— Мне не следовало бы курить. Это женщину не красит. От табака мерзкий вкус во рту. Но странное дело, вас я не стесняюсь.
Подали вырезку, и Шаван заказал салат из свежих овощей. Явно зная толк во вкусной еде, Доминик разрезала свой кусок и изучающе посмотрела на него.
— Какое нежное мясо! Хоть вилкой режь.
Метрдотель наполнил их бокалы божоле.
— Я просто наслаждаюсь нашей трапезой, — продолжила Доминик. — Жорж, ты не против, если я перейду на «ты»? Но стоит ли мне рассказывать о себе?
— Без всякого сомнения.
— Так вот, мои родители и я вернулись во Францию после известной тебе заварушки[10]. Настало невеселое времечко… А потом я попала в Париж… и там… Но чем еще прикажете заняться девушке без гроша в кармане? Я начала с малого, и не единожды все могло плохо обернуться. Клянусь тебе, старикан, добиться независимости — ой как трудно… Право, не знаю, зачем я все это тебе рассказываю. Думаю, ведь и тебе несладко пришлось в Габоне.
— И вы снова повстречали Лейлу?
— Да, совершенно случайно. В магазине «Три квартала». Она покупала перчатки. Я тоже. Мы оказались рядом нежданно-негаданно. Какая все-таки странная штука жизнь! Мы оглядели друг дружку. Вид у нее был неказистый. Я повела ее к себе. Мы поболтали. И я узнаю, что она была замужем, овдовела. Невооруженным глазом заметно — в роскоши она не купается. Я сказала ей: «Последуй моему примеру. Увидишь: стоит однажды решиться…»
— И она решилась.
— О! Не сразу. Она боялась
— Как это великодушно с вашей стороны, — дрогнувшим голосом изрек Шаван.
— Бог велел помогать ближним, — сказала Доминик. — Но потом она меня поразила. И знаешь чем? Как правило, типы, которые в нас нуждаются, — я не о тех, кто просто любит это дело, а о других — у кого хандра, так вот эти словно малые дети — их надо ублажать. А с Лейлой все вышло с точностью до наоборот. Я плохо объясняю: все так запутанно… но ты меня понимаешь. Она много страдала, и это делало ее интересной. Так она сколотила клиентуру из стариков, которые вполне годились ей в отцы.
— Они возвращали ей вкус к жизни?
— Вот именно. До такого надо додуматься, ты согласен?
— А может, она и вправду хлебнула горя? Я говорю не о ее детстве, но потом?.. Если у нее был несчастный брак?
Доминик, которая уже протянула руку к бокалу, похоже, задумалась.
— Пожалуй, — допустила она. — Возможно, она хотела взять реванш.
Еще одно слово, вонзившееся ему занозой в самое сердце. Шаван умолк. Официант принес салат, и Доминик собиралась разложить его.
— Позвольте, — остановил ее Шаван.
Привычным жестом он зажал салатный прибор между пальцами так, чтобы ложка была снизу, и ловко поддел салатные листья.
— Браво! — похвалила Доминик. — Как если бы занимался этим всю жизнь.
Шаван покраснел.
— Я занимался всем понемножку, — пробормотал он. — Но, возвращаясь к Лейле: и много она зарабатывает?
— В этом-то все и дело! — вскричала Доминик. — Насколько мне известно, у нее клиентов — раз-два и обчелся. К тому же она проводит здесь половину недели… А где вторую? Загадка. И тем не менее у нее большие возможности. Я надрываюсь, чтобы свести концы с концами… Ладно, не буквально, разумеется. Словом, я вкалываю. А мадам набивает себе карманы без всякого напряга.
Шаван схватил Доминик за запястье.
— Между нами говоря… Вы ее недолюбливаете?
С вымученной улыбкой она протянула свой стакан.
— Еще капельку!
— Вы мне не ответили.
— Кому какое дело до того, люблю я ее или нет. Да, я ее не люблю, если хочешь знать. Не из зависти, нет, скорее, она меня раздражает. Лейла — тот самый муравей среди стрекоз из знаменитой басни, помнишь? Женщина, которая копит, копит, но никогда не раскошеливается.
Доминик попала смешинка в рот, и она уткнулась лицом в салфетку.
— Я перебрала, — прошептала она. — Так о чем я тебе толкую?
Промокнув глаза, она изменила тон:
— Ну, хватит. Пора нам сменить пластинку. Поговорили о Лейле, и будет.
— Мороженого? — предложил Шаван.
— Охотно.
— Тогда два мороженых!
— Ты намерен ее дожидаться? — тут же продолжила Доминик.
— Кого?
— Лейлу, черт подери. Долго ждать себя она не заставит. Но предупреждаю, мой мальчик. Держи с ней ухо востро. Иначе она обдерет тебя как липку.