Конечно, это не любовь
Шрифт:
— Шерлок? — поражённо произнесла Гермиона.
— Некогда. Волдеморт и змея в Воющей хижине, вам троим лучше поторопиться. А вы… — он взглянул на оставшихся Уизли, — советую почаще смотреть по сторонам.
— Осталась только змея, — произнес Гарри, — и он сам.
— Гарри, ты уверен… — несмело спросила Гермиона.
— Да, стоит поторопиться. Ты… — он посмотрел на Шерлока, — я тебя не знаю, но…
— Я его знаю. Он не ошибается, — быстро сказала Гермиона.
— Гарри, — позвал Шерлок. — На два слова.
Гермиона и Рон остались стоять, а Гарри Поттер
— Крестражей еще два. Змея и ты сам. Тебе придётся подставиться под его удар.
Гарри побледнел и спросил:
— Откуда ты знаешь?
— Даже если бы я не обладал этими сведеньями, догадаться было не трудно. Учитывая вашу мысленную связь, пророчество и всё остальное.
— Я и раньше так думал, но…
— В хижину. У вас мало времени.
Шерлок перевёл дух, глядя, как трое волшебников уходят. Он с радостью присоединился бы к ним — хотелось посмотреть, что придумает профессор, — но хотел сделать еще кое-что. Гермиона никогда не говорила, как попасть в кабинет директора, но Шерлок примерно представлял себе расположение башен, так что без труда нашёл защищающую вход горгулью.
— Пароль? — спросила она мрачно.
Шерлок задумался. Что поставил бы профессор? Он сентиментален, даже слишком, так что вполне подошло бы… Разумеется, нет. Он это имя даже произносить вслух боится. Что-то нейтральное, травы или вещества? Никогда. Он не привязывается к вещам, но любит места, чувствует свою принадлежность к ним. О чём он думает, заходя в свой кабинет? Шерлок улыбнулся и сказал:
— Дамблдор.
Горгулья послушно повернулась, открывая проход на длинную винтовую лесенку. Шерлок поставил ногу на первую ступень и неожиданно услышал резкое:
— Энервейт.
В лицо из темноты ударил луч света, он почувствовал, что падает вниз, теряет сознание, в глазах потемнело, а потом из этой темноты выплыло лицо Гермионы. Но он не успел осознать этого, потому что следом накатила боль, в которой он тонул и тонул до тех пор, пока она не сжалилась над ним и не вколола ему заранее подготовленный налоксон — антагонист морфина, который снимает наркотическое опьянение.
И вот, теперь он пришёл в себя окончательно. Он аккуратно приподнялся на локте и сразу же увидел сидящую на табуретке возле стола Гермиону.
— Очнулся! — она встала и в два шага пересекла комнату.
— Да, я в полном порядке, — ответил Шерлок. Голос звучал хрипловато, нужно было выпить воды, прополоскать рот — судя по всему, после налоксона его вырвало, — переодеться и привести себя в порядок.
Он сел на диване, поставил ноги на пол и тут же пошатнулся, правую щеку обожгла боль — Гермиона с размаху влепила ему пощечину.
Он схватился за лицо и сказал:
— Ау!
Но Гермиону это не остановило, он ударила по второй щеке и воскликнула:
— Ты последний идиот, Шерлок Холмс! Безмозглый тупица!
От третьего удара Шерлок увернулся, пусть даже ему пришлось ради этого снова упасть на диван. Гермиона остановилась, в её глазах заблестели слёзы.
— Как ты мог? —
— Эксперимент, Гермиона. Обычный эксперимент. Всё было под контролем.
Он всё-таки встал с дивана, снял рубашку и вытерся ею — с душем придётся подождать до дома, а липкий пот раздражал. Потом достал из заранее подготовленного чемодана свежую рубашку и переоделся.
— Под контролем? — прошипела Гермиона. — Я тебя еле вытащила оттуда. Шерлок, конечно, это твоя жизнь, и я не имею права…
— Опусти бесполезные извинения и скажи сразу то, что собираешься.
Гермиона вздохнула:
— Это не шутки. Это наркотики. Ты просто убьёшь себя, разрушишь собственный блестящий ум…
— Блестящий ум? — переспросил он. — Звучит неплохо.
— Шерлок! — оборвала она его.
Шерлок закончил застёгивать рубашку — чувствительность пальцев ещё не до конца восстановилась, — повернулся к Гермионе и впервые за сегодняшний день посмотрел на неё. Она изменилась немного, поправилась (в отличие от Майкрофта, ей это было на пользу), успокоилась, из-под глаз пропали тёмные круги.
— Как подготовка к экзаменам? — спросил он мягко. Он был зол на неё — за прошлую их встречу и за то, что она разбудила его сегодня, но, в конце концов, это же была Гермиона. Когда он на неё долго злился? — Занятия вдали от толпы тупиц кажутся куда приятней, верно?
— Я… — она слабо улыбнулась. — Не буду спрашивать, как ты узнал. Но не переводи тему. То, что ты делаешь, это опасно. И… — улыбка пропала, — и мне нужны причины не рассказать об этом твоим родителям.
Шерлок сощурился — этого ему точно не нужно. Его эксперименты не должны волновать маму и папу, они уже не так молоды, не стоит им лишний раз волноваться. Может ли Гермиона выдать его секрет? В другое время он сказал бы, что нет, но сейчас — другое дело. Она думает, что это пойдёт ему на благо.
— Потому что я ни слова не сказал твоим родителям, когда ты собралась на войну, — ответил он твёрдо. — Это было глупо и опасно, но это было твоё дело.
Этот аргумент подействовал.
— И не переживай, я читал о вреде наркотиков и не собираюсь их использовать. Я же не опустившийся наркоман из подворотни.
— Обещаешь? — спросила она.
Он закатил глаза — опять эти сантименты, сколько можно.
— Обещаю, обещаю, — ответил он. — А теперь давай вернемся к моим родителям, они заждались. Ты же можешь всё это собрать магией?
Гермиона махнула палочкой, и всё оборудование аккуратно запаковалось в коробки. Ещё взмах — и коробки уменьшились, и Гермиона сложила их в свою сумочку. Шерлок бросил грязную рубашку в чемодан, надел пальто, и Гермиона перенесла их к дому.
Возвращение оказалось не из легких — не только потому что аппарация оказалась на диво неприятным процессом, но потому что мама едва не задушила его в объятьях. Разумеется, Гермиона осталась на ужин, и Шерлок был вынужден сидеть за столом и поддерживать общий разговор. Но мыслями он был отнюдь не в Суссексе. Ему было интересно, что он нашёл бы в директорском кабинете, не выдерни его Гермиона из сна.