Конечно, это не любовь

Коновалова Екатерина Сергеевна

— Мне скучно, — ответил Шерлок.

Гермиона боролась с собой почти минуту, прежде чем рассмеялась, расположилась на оставшемся свободным стуле и сообщила:

— Это как-то перебор, тебе не кажется? А если бы я была не одна?

— Я бы понял это по окну и занавескам и не стал бы заходить, — спокойно сказал он. — Итак?

Но прежде, чем Гермиона что-то успела ответить, добавил:

— Только не надо говорить про Рона Уизли, с ним все ясно. Это тоже скучно.

— Я и не собиралась! — возразила Гермиона, слегка покривив душой.

— Собиралась, но это уже не важно.

По

сути, рассказать ему было нечего. Едва ли он заинтересуется подготовкой к экзаменам, а в последнее время в жизни Гермионы не происходило ничего интересного, опасного или необычного. Но сказать об этом Шерлоку она не могла — не хотела видеть в его глазах разочарование.

— Я не радио, — произнесла она, — чтобы говорить по заказу. А ты вполне можешь рассказать мне о каком-нибудь сложном деле.

— Дело, — скривился Шерлок. — Ничего интересного в мире. Преступники празднуют Рождество, журналисты печатают одну только светскую хронику. Скука.

Гермиона вздохнула — было очевидно, что Шерлоку нельзя скучать. Его «эксперимент» (при воспоминании о котором Гермиону всякий раз пробирала дрожь) был вызван исключительно скукой.

Она подошла к книжной полке, достала томик Кристи и решительно подвинула Шерлока из кресла. Тот совершенно не расстроился и перебрался на пол, положив голову на подлокотник. Гермиона поджала под себя ноги, раскрыла книгу и начала читать.

И постепенно все становилось хорошо. Удивительно, но именно этого ей не хватало. Читая вслух детективную историю, то и дело со смехом прося Шерлока помолчать, она расслаблялась, воспоминания о войне тускнели, горечь от потери родителей уходила, а расставание с Роном и вовсе казалось несусветной глупостью.

К шестой главе Шерлок начал засыпать, его реплики раздавались все реже и были все менее внятными. Последнее, что он сказал, было:

— Никто из них не мог этого сделать, что за чушь…

После этого он заснул. Гермиона аккуратно отложила «Убийство в доме викария» на тумбочку, взяла палочку и наколдовала Шерлоку плед, сама поудобней расположилась в кресле и тоже заснула.

Наутро Шерлока уже не было, плед лежал на полу, а окно было плотно закрыто. Гермиона хмыкнула — она и не думала, что он останется до утра.

Ближе к обеду прилетела сова от Джинни — подруга писала, что все понимает и надеется, что Гермиона все-таки не будет от них прятаться все время. Следом пришло письмо от Гарри — он спрашивал, что происходит и что у них с Роном произошло. Гермиона ответила обоим сразу, что все в порядке, что ей нужно немного времени, чтобы прийти в себя, и что они с Роном по-прежнему друзья.

До конца Рождественских праздников ее больше не беспокоили. Она встретила Новый год в одиночестве, чем была даже рада, а потом снова вернулась к прежнему графику — занималась до трех-четырех часов, а после шла гулять. Правда, теперь она предпочитала оставаться в маггловском Лондоне: опасалась встретить в Косом переулке Гарри, Джинни или любого из Уизли, которые наверняка уже знают об их с Роном расставании.

Она с большим удовольствием ходила в театры — посмотрела «Сон в летнюю ночь», «Гамлета», попала на брехтовскую «Мамашу Кураж», послушала «Отверженных».

Закончились праздники, с улиц постепенно исчезли гирлянды и ряженые Санты, предсказуемо испортилась погода — с утра теперь заряжал холодный дождь со снегом, тротуары покрылись ледяной коркой, а серое небо как будто нависло над городом — солнца не было и в помине.

В один из дней Гермиона решила отменить прогулку, а вместо этого сделала себе крепкого горячего чаю и уселась в кресле с каким-то волшебным романом с яркой обложкой. Читался он легко, хотя язык был похож на тот, которым писал когда-то незабвенный Локонс — несколько высокопарный и изукрашенный всевозможными оборотами. Но сюжет оказался хоть и банальным, но занимательным, так что Гермиона с головой погрузилась в историю о мадмуазель Эвелине, которой из-за родового проклятья пришлось покинуть родной дом во Франции, и о двух ее кавалерах — об отважном Эдмунде, выпускнике Гриффиндора, и о хитроумном Элвине, окончившем Слизерин.

В тот момент, когда Элвин (гад такой!) уже почти совратил Эвелину (не слишком ли много имен на «Э»?), раздался стук в окно. Гермиона подскочила, выглянула наружу и увидела Шерлока.

Он жестом показал ей, чтобы она спустилась и открыла дверь.

Она впустила его в дом и спросила:

— В чем дело.

Шерлок широко и как-то сумасшедше улыбнулся и спросил:

— Тебе Драко Малфой случайно не нужен?

Конечно, это не любовь. Глава 7.1

Было скучно.

Шерлоку уверено прочили будущее сэра Эванса или Фредерика Сенгера и не сомневались в том, что он обязательно получит Нобелевскую премию по химии вслед за этими почтенными выпускниками Кембриджа. Вот только это было невозможно, невыносимо скучно. Менее всего на свете Шерлок хотел посвятить себя науке, лет двадцать пыхтеть над микроскопом, исписывать стопки бумаги, и всё для того, чтобы получить медальку на лацкан. Наука была скучной. Даже самые сложные задачи не могли по-настоящему занять его, заставить его мозг работать в полную силу.

Он отложил в сторону очередной прочитанный том и потянулся — спина затекла, шея болела, да еще и зубы сводило от осознания бесполезности работы. В любом случае, сдав экзамен, он сотрёт из памяти большую часть выученного, просто чтобы не перегружать жёсткий диск. Разумеется, полезные сведенья он оставит, но едва ли философия или история войдут в список полезных сведений.

Шерлок повернул голову в сторону и поморщился — в библиотеке было полно людей, но никто из них не казался хоть немного интересным. Разве что…

Он сложил тетради в кожаный портфель, подхватил библиотечную книгу и пошёл к стеллажу, с которого взял её. По пути к выходу он приблизился к Арчеру, наклонился к нему и шепнул:

— Не советую делать предложение Розе, она спит ещё как минимум с двоими.

Не дожидаясь никакой реакции, он зашагал прочь — выражение лица однокурсника было достаточно забавным, чтобы поднять ему настроение. Он хмыкнул про себя и начал считать: «Шесть, пять, четыре…» — послышался звук спешно отодвигаемого стула, тетрадь упала на пол, — «три, два…», — открылась дверь, — «один!».