Конёк-горбунок (худ. В. Маляренко)
Шрифт:
Но это если любоваться с палубы корабля. Здесь же, на улицах, самая обычная, почти непролазная грязь.
Так что поездка молодым людям не запомнилась вовсе. Карета катилась по узким и грязным улицам между прилипшими друг к другу двухэтажными, абсолютно невзрачными домами, похожими настолько, что даже под ярким солнцем они сливались, казались одной нескончаемой серой лентой. Повороты, повороты, в которых даже виконт запутался уже через десять минут.
Наконец карета остановилась на площади. Достаточно широкой, чтобы на ней, не особо теснясь, могли разместиться четыре
Что же, дом был хорош. Сложенный из ярко-красного кирпича, покрытый оранжевой черепицей, рядом не было ничего похожего. Наверное, если, заблудившись, придется спрашивать дорогу, будет достаточно сказать: «Красный дом».
«Э-э… кизил ев… или все-таки кирмизи? — Выйдя из кареты, виконт задумчиво почесал лоб. — Надо будет у Делал уточнить. Плохо я еще османский знаю, мало, получается, занимаюсь».
Галантно протянул руку, помог супруге.
Из дома вышли двое. Узкоплечий черноволосый мужчина средних лет с покрытым редкими оспинами лицом и аккуратной бородкой, в которой уже посверкивала серебром седина, и женщина. Вот о ней сказать и вовсе было нечего: голубая чадра укрывала лицо так, что видно было лишь яркие темно-карие глаза, а темно-синий фераджи надежно прятал фигуру.
— В Стамбуле чиновник вашего ранга обязан иметь слуг. — Барон де Прад обратился к обоим супругам, но откровенно больше внимания уделял мужчине. — Позвольте представить, Ганим и Кавсар, ваше сиятельство. Супруги. Вообще-то работают у господина посла, но сейчас будут служить вам, пока не подберете своих.
— Самому послу? — Подчеркнуто ледяным голосом поинтересовалась виконтесса. — Можно узнать, какие его поручения исполняла уважаемая Кавсар?
— Я служила у его супруги в качестве… — Кавсар замялась, подбирая галльское слово, — да, гувернантки. Женщинам ведь часто нужна помощь, которой не следует ждать от мужчин.
Сказано было тихим, чуть хрипловатым голосом. Склоненная голова, взгляд в пол, сложенные на животе руки, опущенные плечи — именно так и должна стоять перед госпожой воспитанная служанка.
— Поверьте, ваше сиятельство, — в этот раз барон обратился к виконтессе, — в Стамбуле огромный выбор слуг, но очень трудно найти того, кому можно доверять. Этим — можно, поверьте.
— Посмотрим. — Мадам д,Оффуа чуть нервно дернула плечом. — Сезар, а ты что скажешь?
Виконт нежно взял жену за локоток и чуть подтолкнул к дому.
— То же, что и ты, дорогая. Посмотрим. А пока, Кавсар, покажите госпоже ее новый дом. Ганим, займитесь багажом, а мы с бароном отправимся в посольство представляться начальству. Служба — дело святое.
Кабинет Великого визиря Османской империи
Великолепие. Это слово описывает все, от резных, инкрустированных золотом дверей до дальней стены, украшенной искусными картинами с изображением величайших городов мира. Париж, Лондон, Мадрид, Вена. Всевышний не одобряет изображения людей, но никто не запрещает рисовать города. Те самые, где и делается большая политика, решаются
Говорят, в Европе принято сидеть на высоченных стульях за огромными столами. Смешные. Зачем все это, если так удобно развалиться на низком мягчайшем диване, обитом нежнейшим атласом. Дуб и граб, орех и вишня, причудливо смешанные в интерьере, и, разумеется, ароматный сандал, лишь немногим уступающий в цене золоту. Все завораживает, каждое мгновение напоминает о значимости хозяина — ближайшего и доверенного слуги великого султана.
Правда, трое предшественников в этой должности не продержались и года, визирь отлично помнит их посиневшие лица в те сладчайшие моменты, когда первый садовник султана, могучий и, в общем-то, незлобный человек, затягивал на их шеях удавку. Первому, второму и третьему, с интервалами меньше года.
Помощники держали бедолаг за руки, чтоб не слишком дрыгались, садовник душил, а султан, прежний, дядя нынешнего, подходил вплотную к умирающим и пристально смотрел им прямо в глаза.
Жалко было несчастных? Да ни разу! Все просто: не лезь вперед — проживешь дольше. А если уж вылез — не обижайся, Хафиз Давуд-паша не терпит конкурентов.
Кажется, молодой султан казнями не увлекается? Так это и хорошо, меньше шансов самому с садовником познакомиться. Близко. А стало быть, будем пользоваться своим положением. С наслаждением, надо сказать, пользоваться.
Вот на этой самой тахте усесться поудобнее, почти развалиться, подложив побольше подушек под спину, и можно командовать.
— Эй, кто там!
Кто-кто, секретарь, естественно.
— Реис уль-кюттаб 2 просит аудиенции, о великий!
Вот так, именно просит, униженно, мог бы добавить. Выпороть нахала? Да ладно, простим в честь хорошего настроения. А посетитель, министр иностранных дел, как говорят гяуры, пусть входит. Послушаем. Но отвечать? Еще чего, достаточно легкого кивка, чтобы секретарь пулей вылетел из кабинета.
И еще через мгновенье вошел худенький человечек, вертлявый и суетливый. Но толковый, великий визирь сам его присмотрел и на завидную должность определил.
— Чего хотел, Ибшир?
— В Стамбул прибыл виконт д,Оффуа, будет первым секретарем посольства Галлии. Вторым первым секретарем, я хочу сказать. Первый-то первый…
Вместо ответа в докладчика полетела подушка. Ленивый жест указательным пальцем.
— Подай. И говори короче, а то второй первый, первый первый. Мне до них какое дело? Зачем пришел, спрашиваю.
Вспотевший и покрасневший реис уль-кюттаб поднял подушку, начал судорожно мять, не смея приблизиться к хозяину кабинета, но и не понимая, как именно следует ее подать. В руки? Или положить к ногам? Но отвечать надо, молчания грозный визирь не потерпит.
— До самого виконта вам и впрямь дела нет, но его жена… понимаете… я полагаю, что она — принцесса Делал, дочь паши Зафира Эль Хадди. Та самая, кого год назад искали по всему Тунису.
— Вот как?!
Толстый, жирный визирь всколыхнулся, почти что рывком вскочил на ноги.