Конёк-горбунок (худ. В. Маляренко)
Шрифт:
Соседи подрались? Вновь штраф и бока потирайте, скандалисты. Стамбул — столица величайшей империи, здесь должен быть порядок!
Легко и радостно живется под защитой этих молодцов, что патрулируют город в островерхих шлемах, вооруженные широкими мечами, от которых нет спасения злоумышленникам. Даже поодиночке они сильны, храбры и, чего скрывать, красивы для невинного женского взгляда. Как вон тот, что идет навстречу. Пусть невысок, но строен и, судя по легкой походке, ловок. Почти как супруг. В смысле ловкости, конечно. Стройностью Сезар
— Мама!!! — Крик сам собой вырвался у Делал. Вначале крик, лишь потом осознание причины — нападение! Трое оборванцев с длинными кинжалами в руках бегут к ней… Все было почти мгновенно, но именно эти кинжалы, кривые и ржавые врезались в память. Потом — лишь картинки.
Убегающий Ганим, его спина и мелькающие подошвы длинноносых башмаков.
Брошенная сильной рукой на землю Кавсар, ее крик, перешедший в бульканье, почти черная кровь, хлынувшая из-под так и не сорванной чадры.
Чья-то рука, схватившая за прикрытые химаром волосы, крик и кровь, бьющая прямо в лицо из той самой, только что перерубленной руки.
Еще какие-то крики ярости и боли… и все стихло. Только стихающее бульканье вытекающей из уже умершей Кавсар крови и чье-то хрипящее дыхание. Что? Как? Почему?
Показалось, что прошла вечность, прежде чем Делал смогла осмотреться, хотя бы попытаться понять, что же произошло. У ног трупы. Кавсар и трое мужчин, тех самых, что только что бежали к ней с кинжалами в руках. У одного перерублена рука, из обрубка все еще вытекает кровь. Ее много, крови, тяжелый металлический запах дурманит до тошноты.
Что еще? Вокруг люди. Женщины, мужчины. Мужчин много. Молодых, сильных, но все жмутся к стенам домов, словно пытаются врасти в них, отгородиться, спрятаться, раствориться в кирпичах стен. Но кто хрипит?
Взгляд вниз и влево. Мужчина. Лежит на боку, пережимает правую ногу, пытаясь зажать глубокую рану, из которой толчками вытекает кровь. Рядом окровавленный широкий меч и островерхий шлем. Тот самый стражник, что только что шел навстречу и улыбался то ли ей, то ли просто яркому зимнему солнцу. Спаситель.
И что-то случилось. Туман в голове развеялся, руки перестали дрожать. Виконтесса, изнеженная и высокомерная дворянка, имеющая права на тунисский престол, исчезла. Сейчас перед раненым стояла Дали, пять лет скрывавшаяся под видом племянницы Бен Фарука, представлявшегося соседям как владелец гостиницы. На самом деле когда-то лучшего врача Туниса. Он учил «племянницу», и его уроки не прошли даром.
Снять тонкий пояс с одного из бандитов, использовать его как жгут, перетянуть ногу в нужном месте, остановить кровь. И амулет. Невзрачный камушек, заключенный в дешевую оправу, на какой не позарится самый замухрышистый воришка, но в нем заключено исцеляющее заклятье.
Сжать амулет должным образом, приложить к ране…
Крик пострадавшего! Ожидаемо. Магическое заживление — всегда боль. Сколь ни подробны
Грязный Иблис! Кровь остановилась, но рана не затягивается!
— Врача! Плачу за помощь!
То ли сострадание проявилось у окружающих, то ли слово «плачу» сыграло свою роль, но люди задвигались, кто-то куда-то побежал, и вскоре на место трагедии спешил сухонький старичок с чемоданчиком в руках и в голубой чалме. Здесь — знак врача, это виконтесса уже знала.
Старичок быстро осмотрел лежащих, горестно вздохнул, убедившись в их смерти, лишь после этого занялся стражником.
— Помогите ему, я оплачу лечение. — Голос виконтессы был спокоен до холодности.
Врач, осмотрев жгут, взглянул на нее с уважением.
— Когда наложена повязка?
Быстрый взгляд на часы.
— Двенадцать минут назад.
— Отлично. Его надо перенести в дом. Куда-бы…
Вообще не вопрос.
— Я живу рядом. Кто-нибудь, помогите перенести его в мой дом, помощь будет оплачена!
Сразу нашлись добровольцы. Уже уходя с места трагедии, Делал увидела, как из переулка вышел Ганим. Подошел к телу жены, опустился перед ним на колени и спрятал лицо в ладонях. Плечи его вздрагивали. Да, не герой, но он и не должен им быть. Обычный человек, у которого только что убили любимую.
Тем временем раненого перенесли в дом, положили прямо на пол. Врач еще раз придирчиво осмотрел рану.
— Вы меня слышите?
— Да, — скорее выдохнул, чем сказал стражник.
— Я смогу заживить рану, это не проблема. Однако у вас перерезаны сухожилия и нервы. Срастить их я смогу, но восстановить подвижность ноги не в моих силах. Нужен более сильный врач. Будете ждать его или доверитесь мне?
То ли от сказанного, то ли от кровопотери, но силы оставили несчастного, он потерял сознание.
— А вы что скажете, уважаемая? Ваши деньги, вам и решать.
Делал посмотрела на часы. Более двадцати минут прошло с того момента, как был наложен жгут. Еще немного, и нога, лишенная доступа крови, начнет отмирать, этому Бен Фарук тоже научил. Снять повязку означает новую кровопотерю, которую ее спаситель может и не пережить.
— Лечите.
Так. Да, после этого у парня будут проблемы, которые придется решать. Вот только если бы не он, у нее сейчас вообще никаких проблем не было бы.
— Я могу вам чем-то помочь?
— Конечно, уважаемая. Заплатить за лечение. С вас всего полсотни меджиди. Или столько же серебряных экю, как пожелаете.
Ого! Почти полтора килограмма серебра, однако. Но платить надо.
Когда остались вдвоем, Делал подошла к своему спасителю. Тот уже смог сесть, прислонясь спиною к стене и бережно поглаживая покалеченную ногу. Уже навсегда. То, с чем работал один врач, другой, к сожалению, не исправит. Это ученица Бен Фарука, увы, знала точно.