Конев. Солдатский Маршал
Шрифт:
Вместе с тем Советское правительство заявляет, что оно не преследует цели приобретения какой-либо части румынской территории или изменения существующего общественного строя Румынии и что вступление советских войск в пределы Румынии диктуется исключительно военной необходимостью и продолжающимся сопротивлением войск противника».
В начале апреля Ставка потребовала от Конева повернуть войска на юг, на Кишинёв.
Глава двадцать седьмая.
ПОБЕДИВШИЙ
В эти дни командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Манштейн позвонил начальнику Генерального штаба сухопутных сил генералу Цейтцлеру и сказал, что его 1-я танковая армия (генерал Хубе) находится в критическом положении, что она зажата в ловушке между Бугом и Днестром и больше не может держать фронт с прежней надёжностью. Вскоре Манштейна вызвали к Гитлеру. Из Львова самолёт вылетел на северо-запад и приземлился на аэродроме в окрестностях заснеженных гор в Бергхофе. Гитлер принял Манштейна в своей резиденции «Орлиное гнездо».
Доклад Манштейна был краток и довольно суров: 1-я танковая армия истощена непрерывными атаками русских, у Хубе осталось мало танков, русские вышли на армейские коммуникации. Необходимо в помощь 1-й танковой, которая будет наступать в западном направлении, ударить силами 4-й танковой армии генерала Рауса. Однако для обеспечения этого манёвра необходимо пополнить ударную группировку хотя бы одним танковым корпусом.
Гитлер слушал своего лучшего фельдмаршала молча. Но как только Манштейн умолк, взорвался:
— У меня нет дивизий для осуществления вашего плана! Вы предлагаете мне снять танковые дивизии из Франции и отдать вам? Накануне вторжения противника на западе? Я не могу снять оттуда ни одного батальона. Посмотрите на карту, Манштейн! В случае отвода 1-й танковой армии ломается весь наш фронт на Востоке! И мы неминуемо теряем весь юг! Вы не очень-то умело распоряжались теми пополнениями, которые вам постоянно посылались.
— Но, мой фюрер, пополнения всегда давались частями, и в самый последний момент, когда их тут же приходилось бросать в бой.
Гитлер уже кипел:
— Вы всегда хотели заниматься только боевым маневрированием. Осенью вы говорили, что Днепр будет удержан. После того как Днепр вы не удержали и я, скрепя сердце, дал согласие отступить за реку и закрепиться на ней, вы тут же стали доказывать, что надо отступать дальше. Вы сдали Киев и сдали потом всю Правобережную Украину!
— Но так и должно было случиться. По вашему указанию мы удерживали Донбасс, а позже Днепровский район, в то время как все эти силы могли бы использовать для удержания именно «Восточного вала».
— Воздушная разведка зафиксировала: некоторые ваши части отступали перед отдельными танками противника, бежали от них целыми полками! Манштейн, вместо того чтобы стоять насмерть и держать фронт, вы всё время говорили о необходимости отхода на новые позиции. И в результате постоянно отступаете всё дальше и дальше.
Манштейн побагровел и холодным тоном произнёс:
— Вы, мой фюрер, и только вы виноваты в том, что произошло на Восточном фронте. Восемь месяцев вы ставите
Говорят, Гитлер не нашёл в себе сил дальше слушать монолог одного из лучших своих фельдмаршалов и покинул заседание со словами: «Я не могу согласиться с вами».
Через несколько дней Манштейн был смещён. Гитлер вручил ему Мечи к Рыцарскому кресту с дубовыми листьями и объявил: «Я решил расстаться с вами… Время операций закончилось. Теперь мне нужны люди, которые могут твёрдо держаться».
Вместе с Манштейном Гитлер сместил и командующего группой армий «А» фельдмаршала Клейста.
В это время в приёмной уже стояли их преемники: генералы Модель и Шёрнер. Моделю тут же было присвоено звание генерал-фельдмаршала и вручена группа армий «Юг», которая с этого времени стала именоваться «Северная Украина». Шёрнера назначили на правофланговую группу армий «Южная Украина».
Судьба возвращала Коневу старого его знакомого по Ржеву и Вязьме.
Манштейн уходил с поля боя навсегда. Конев больше с ним не встретится. В 1971 году в предисловии к одной из книг, адресованной в том числе и советскому читателю, Манштейн напишет: «Для меня очевидно, что стратегия, накопленная за время войны, — наша совместная стратегия с русскими. И это несмотря на то, что и мы, и они всегда стремились нанести друг другу как можно больший урон. Это как сложнейшая и многоходовая партия, которую играют великие игроки. Скажу больше — жаль, что эта война поставила наши государства по разные стороны баррикад…»
Манштейн прав: не удержалась бы Англия, если бы вермахт и Красная армия каким-либо образом избежали военного столкновения, и если бы у них, вопреки сложным международным интригам и манипуляциям, в начале 1940-х годов образовался союз. Но это всё из области: если бы да кабы…
В начале апреля Конев позвонил Сталину Звонил он с командного пункта 5-й гвардейской танковой армии, находившегося уже в Румынии. Он доложил, что войска 2-го Украинского фронта выполнили все задачи в более короткие сроки, чем это предусматривали директивы Ставки, что прошли с боями до четырёхсот километров «по сплошному бездорожью в невероятно трудных условиях», что «дальше активно выполнять задачи они не могут — устали, тылы растянулись; кроме того, сосед слева очень сильно отстаёт, а противник всё, что имеет перед его фронтом, перебрасывает против войск 2-го Украинского фронта», что войскам необходима передышка.
— Что вы предлагаете? — спросил Верховный.
— Предлагаю перейти к обороне.
— Правильно, — ответил Верховный, словно ждал этого предложения. — Перейдите к обороне и приводите войска в порядок. О дальнейших задачах будут даны указания особо.
Дело было сделано. Уманско-Ботошанская операция проведена успешно, в кратчайшие сроки. Правобережная Украина очищена от немцев и румын. Противник прижат к предгорьям Карпат. Группировка его рассечена на две части и лишена манёвра на взаимодействие.