Конев. Солдатский Маршал

Михеенков Сергей Егорович

Когда Коневу доложили о том, что на поле боя рядом с разбитой прямым попаданием штабной машиной найдено тело генерала, что пленные опознали в нём командира корсунь-шевченковской группировки Штеммермана, он приказал разрешить немецким военнопленным похоронить «своего генерала с надлежащими почестями по законам военного времени». Приказ командующего был исполнен: тело Штеммермана похоронили в гробу, рядом, завернув в палатки, положили тело адъютанта и других офицеров и солдат, которые выполняли свой долг до конца.

Официальная статистика

потерь немцев в Корсуньском «котле» показывает следующее: 55 тысяч солдат и офицеров убиты и ранены, свыше 18 тысяч взято в плен. При том, что в кольце первоначально находилось около 80 тысяч человек, нескольким тысячам окружённых удалось ускользнуть, прорваться, выйти по не контролируемой советскими войсками

местности к своим. Что ж, это обычная картина окружения и разгрома. Кому-то в последний момент судьба улыбается, позволяя избежать гибели, плена, позора.

Немецкие историки, конечно же, всячески преуменьшают число потерь. Что и понятно. Тень Сталинграда ужасом висела над вермахтом и всей Германией. Как сказать немецкому народу, что потери на Украине столь огромны? Сказанное однажды потом своеобразной правдой вошло в исторические хроники и мемуарные тексты свидетелей и действующих лиц. К примеру, Манштейн в своих мемуарах утверждал, что ему удалось вызволить из Корсунь-Шевченковского «котла» 30 тысяч человек. Вряд ли. Уж больно круглая цифра. Махнул пером — и ладно, пусть будет 30 тысяч… Пауль Карель махнул пером ещё выше — 40 тысяч с лишним. Тяжело было признать, что русские в это время воевали блестяще, превосходя их во всём.

Войсками 2-го Украинского фронта были захвачены: 41 самолёт, 167 танков и самоходных орудий, 618 полевых орудий разного калибра, 267 миномётов, 789 пулемётов, 10 тысяч автомашин, 7 паровозов, 415 вагонов и цистерн, 127 тягачей и другие трофеи.

Впрочем, наши потери для нас важнее. Они были такими: 24 286 человек убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести. Санитарные — в два раза больше.

Разгромом корсунь-шевченковской группировки Манштейна наши войска открывали для себя Заднепровье. Широкий манёвр вплоть до румынской и польской границ.

Конев доложил Сталину о выполнении операции и трофеях.

— Поздравляю с успехом, — сказал Верховный. — У правительства есть мнение присвоить вам звание Маршала Советского Союза. Как вы на это смотрите, не возражаете? Можно вас поздравить?

Конев сдержанно ответил:

— Благодарю, товарищ Сталин.

— Представьте отличившихся командиров к наградам. У нас также есть соображение ввести новое воинское звание маршала бронетанковых войск. Каково ваше мнение на этот счёт?

— Положительно, товарищ Сталин. Позвольте представить к этому новому званию маршала бронетанковых войск Павла Алексеевича Ротмистрова. Он отличился в этой операции.

— Я — за, — сказал Верховный. — И думаю, что мы ещё присвоим такое звание товарищу Федоренко, начальнику бронетанковых войск.

Указы в

те дни писались мгновенно. Указ о присвоении ему маршальского звания Конев услышал в тот же день в Моренцах в штабе Ротмистрова. А произошло это так.

Конев приехал к Ромистрову, рассказал ему о новостях. Надо было отметить. Но решили подождать указа. Оба после многодневного напряжения чувствовали безмерную усталость. Конев сказал, что хотел бы прилечь, поспать часок-другой. Дело было сделано, можно и поспать. Ротмистров распорядился. Глядя, как быстро уснул командующий, прилёг и сам. Но через некоторое время их разбудил голос Левитана. Связисты включили радио на всю громкость. Как же, их командующим присваивались маршальские звания!

Ротмистров вскочил первым. Где-то раздобыл портвейн. На столе появилась закуска. Пир горой! Поздравления!

На следующий день, как вспоминал Конев, к нему прилетел маршал Жуков. Он сиял. Георгий Константинович понимал, что присутствует на триумфе Конева. Радость его казалась искренней. Он чувствовал, что победа под Корсунем и его победа. Правда, никакой награды за «Сталинград на Днепре» он не получил. Обойдён наградой был и генерал Ватутин. Вся эта интрига происходила, конечно же, волей самого гениального режиссёра тех времён — Сталина.

Жуков же, несмотря ни на что, привёз Коневу незабываемый подарок, который вошёл в историю Великой Отечественной войны отдельным эпизодом, символом офицерской доблести и дружбы, — маршальские погоны. Говорят, Конев был растроган до слёз.

К этой истории можно отнестись как к легенде, коих война и поэтическая душа нашего народа сотворила превеликое множество. Кстати, такой же легендой стало якобы спасение Конева Жуковым в октябре 1941-го после гибели фронтов под Вязьмой. Но этого мы уже касались и повторяться не будем.

Возможно, великий режиссёр действительно послал Жукова к Коневу с маршальскими погонами, новую пару которых быстро вышить золотом было просто невозможно. Поезжай, мол, поздравь победителя, который с честью выправил загубленную Жуковым и Ватутиным ситуацию… Не зря ведь Жуков и Ватутин не попали в указ о награждении отличившихся в Корсунь-Шевченковской стратегической наступательной операции.

А возможно, Жуков к Коневу и вовсе не летал. Существует же версия, что Жуков прислалКоневу погоны оказией — пилотом самолёта связи У-2.

Конев, однако, вспоминал, что 18 февраля 1944 года Жуков действительно прилетал к нему. «Мы встретились с ним на командном пункте 27-й армии генерала С. Г Трофименко в Джурженцах», — писал он в своих «Записках…». В Джурженцы прибыл также командующий войсками 1-го Украинского фронта генерал Ватутин. Жуков привёз директиву Ставки на предстоящую операцию.

Дочь маршала Наталия Ивановна Конева в одном из газетных интервью поведала свою версию истории с маршальскими погонами. И она кажется более правдоподобной: