Конфайнмент
Шрифт:
— Спасибо. Я понял.
— Не за что, — пожала плечами дама, вернувшись на вахту…
На шестой этаж я поднимался по лестнице. Мог бы на лифте, но это было бы быстрее и легче, а мне хотелось наоборот, чтобы тяжелее и медленнее. Почему-то казалось: мозги при нагрузке работают лучше и, пока доберусь до комнаты, всё, что нужно, пойму и решу.
Ага, щас!
Так ничего до конца не решил и не понял.
Номеров, оканчивающихся на семьдесят три, я знал два. Первый принадлежал чете Кривошапкиных, второй мне вчера сообщил Иваныч.
Мог Паша настолько зашифроваться, чтобы попросить
Единственное объяснение: информация настолько важна, что её надо передать срочно и чтобы никто об этом не знал, даже свои.
Второй вопрос: что же такого важного мог узнать капитан Кривошапкин, чтобы так подставляться?
Самое худшее — это если Смирнов всё-таки доложил руководству о нашей встрече, и моё возвращение в будущее откладывается на неопределённый срок, а Паша об этом узнал и хочет предупредить. Типа, возьмут нас сегодня с Шурой с поличным, отберут ретранслятор, запрут в какой-нибудь сверхсекретной лаборатории и станут выпытывать тайны путешествий во времени…
На первый взгляд, ерунда, но, с другой стороны, почему бы и нет?
Товарищ генерал запросто мог приказать так действовать. Особенно если ему рассказали о моём предполагаемом «бегстве». Поэтому если я позвоню Кривошапкиным…
А что я, собственно, при этом теряю? Только время. А времени у меня сейчас мало. Встреча с Павлом, если звонок был действительно от него, может неожиданно затянуться, и я могу опоздать на эксперимент.
Вариант номер два: меня вызванивают вовсе не Кривошапкины. И это… гораздо хуже. Потому что я совсем не горю желанием звонить на тот номер, который узнал от Иваныча. Или, скорее, боюсь. Боюсь, что не совладаю с собой и обязательно захочу встретиться, чтобы… ну, попрощаться что ли?..
Хотя какие к чертям прощания! Чувствую ведь: стоит нам только встретиться, и всё начнётся по новой. Завертится по третьему кругу. Точь-в-точь как тогда в октябре, когда я начистил рожу Витьку и, как говорится, пропал с головой. Причем, даже если потом сумею сбежать в свой 2012-й, будущее станет настолько неопределенным, что меня нынешнего может в нём просто не оказаться.
Вот такие вот получаются пироги, и что с ними делать, звонить — не звонить, а если звонить, то куда, ответ на этот вопрос найти пока не могу. Но решать надо. Вдруг там действительно что-то важное…
Соседи по блоку к моему приходу уже почти все проснулись. Кто-то плескался у умывальника, кто-то шаркал ногами по коридору, кто-то оглушительно громко чавкал… Олег Панакиви бродил по комнате в одних трусах и с потерянным видом попеременно заглядывал то в шкаф, то в тумбочку, то под кровать…
— Слушай, Андрюх, ты мои джинсы не видел?
Я покачал головой.
— Не-а.
— Блин! Куда же я их задевал? Я же ведь помню: вчера они точно были …
Вчера вечером он прибыл в общагу поздно, слегка подшофе и весьма довольный собой. И хотя я к этому времени уже вовсю пытался заснуть, но тоже помню, что он был в штанах. Правда, потом он долго шастал по блоку, травил «охотничьи» байки и, судя по фразам, доносившимся из соседних комнат, свои джинсы он мог бы вполне посеять в том месте, где побывал.
Институт Культуры. Многие наши
Олег, помнится, ездил туда регулярно, однако, чтобы вернуться назад без штанов, да ещё зимой… Нет, даже для него это стало бы перебором.
А вообще, глядя на его нешуточные «страдания», я снова испытывал ощущение дежавю.
Ситуация была мне знакома. Я знал, чем она завершится. Вот только в прежней реальности она приключилась гораздо позже и с совершенно другим человеком.
— Жрать охота, сил нет. В чём в столовку пойти?
Олег плюхнулся на свободную кровать около холодильника и протянул руку к дверце:
— Не помнишь, там что-нибудь есть?
— Фиг знает, — пожал я плечами.
Дверца открылась.
Вошедший в комнату Миха Желтов громко заржал.
— Твою мать! — с досадой выругался Панакиви.
Еды в холодильнике не было. Вместо неё на верхней полке, аккуратно сложенные, лежали джинсы.
В этот момент у меня в голове словно бы что-то щёлкнуло. Буквально в одно мгновение в сознании промелькнули все несуразности, все отклонения от привычного, что помнилось по уже прожитой жизни.
Когда это всё началось? Где она, эта точка ветвления?
Перед глазами неожиданно всплыло второе послание из будущего, то самое, в котором Синицын пытался разъяснить мне «на пальцах» теорию времени.
Схватив сумку и быстро покидав в неё первые попавшиеся под руку тетради и книги, я бросился к двери.
— Ты куда?! — донеслось до меня уже в коридоре.
— Учиться! — махнул я рукой, выскакивая из блока…
Проверить внезапно пришедшую в голову мысль можно было только одним способом.
Всё равно ведь собирался, как и вчера, смыться от соглядатаев через стройку и институт, так почему бы не сделать это на пару часов раньше?
По воскресеньям часть учебных корпусов, как правило, закрывались, и если бы не уже начавшаяся зачётная сессия, в нужное место я мог бы сегодня и не попасть. Однако повезло. Библиотека с читалкой кафедры иностранных языков оказалась открыта, и мне снова удалось без проблем проникнуть на стройку через окно санузла.
Сегодня первым на стройплощадке меня встретил Бузун. Увидав злоумышленника, он бросился ко мне с громким лаем, но уже через пару мгновений, видимо, почуяв знакомый запах, перестал гавкать, а ещё через пару вдруг закрутил хвостом и начал прыгать вокруг меня как щенок, окончательно признав в качестве «своего». Наградой ему стал заныканный из столовой бутерброд с половинкой люля-кебаба. Думал сожрать его сам, ближе к вечеру, если внезапно проголодаюсь, но — делать нечего — пришлось поделиться с псом. Он у нас всё-таки сторож, а не хухры-мухры…
Бузун проводил меня до самой двери «Прорабской» и даже гавкнул вместо звонка: мол, открывайте, хозяева, гости пришли.
Никто, конечно, мне дверь не открыл, я отворил её сам.
— Привет, дядя Коля! Как жизнь? Куда Петровича подевал?
— Жизнь бьёт ключом и всё по башке. А Петрович по воскресеньям дома сидит, нервы расшатанные успокаивает. — Иваныч поднялся из-за стола и протянул для пожатия руку. — Здорово, Дюха! Чего опять к нам? Опять что ли встречу какую назначил?
— Нет, сегодня другое, — я покачал головой и плюхнулся рядом на лавку. — Сегодня я позвонить хочу.