Конфиденциальный источник
Шрифт:
— Мам, ты уверена, что следует давать интервью? — спросил он.
— Что именно вас интересует? — полюбопытствовала Надин.
«Проблемы, связанные с пристрастием вашего мужа к азартным играм»? Нет. Так нельзя начинать.
— Детали расследования. Если не хотите отвечать, не надо. Вы в любой момент можете попросить меня выключить диктофон. Скажите, переживаете ли вы, что преступника до сих пор не арестовали?
Я надеялась, что после нескольких вопросов Надин забудет о диктофоне. Но пока вдова не сводила с него глаз.
— Я уверена, что полиция делает все возможное, —
— Конечно, — согласилась я, — но как вы относитесь к тому, что до сих пор не готовы результаты судебной экспертизы? К тому, что Дельриа не назвали подозреваемым?
Надин оглянулась через плечо на сына. Даже под действием лекарств она понимала, куда я клоню.
— Насколько я знаю, он до сих пор без сознания. Это ограничивает действия полиции.
Я задала еще пару подобных вопросов, надеясь убедить их, что меня больше ничто и не интересует. Тем не менее вдова оставалась настороженной, а ответы ее были чрезвычайно лаконичными. Пришлось перейти к совсем безобидной теме.
— Как долго ваш муж занимался благотворительностью?
— Очень долго.
Надин говорила без энтузиазма и не увлекалась подробностями. Когда я спросила, беспокоился ли Барри из-за криминальной обстановки в городе, она ответила: «Последнее время нет» — и взглянула на долетевший до нас пар. Засвистел чайник. Дрю потушил сигарету и подал чай. Я размешала сахар, чтобы он не осел на дно, и вдова заметно расслабилась.
— Перед тем как написать очерк, я разговаривала с владельцем книжного магазина на Уэйленд-сквер, где узнала, что Барри был замечательным семьянином.
Надин криво улыбнулась: на лице ее впервые появилось то, что можно назвать выражением.
— К тому же заботливым отцом, — добавила я.
Дрю закашлялся. Мать сурово взглянула на него.
— Да, заботливым отцом. Хорошим мужем. Прекрасным человеком.
Она рассказала мне, как самозабвенно он трудился в магазинах. Затем, не отводя настойчивых глаз от сына, Надин пояснила, что Барри был полон решимости не втягивать детей в семейный бизнес, как сделал с ним отец.
Дрю, который до того момента опирался о стол, перенес вес на другую ногу и сложил руки на груди. Он в упор смотрел на мать.
Я сделала вид, будто ничего не замечаю.
— По этой причине Барри и продал магазины?
— Отчасти. — Надин перевела взгляд на меня. Молчаливый диалог с сыном привел ее в чувство. Выйдя из-под действия седативных препаратов, она оказалась умной женщиной. — А отчасти потому, что в начале девяностых участились ограбления, и иметь дело с наличными стало опасно.
Дрю снова кашлянул. Я вопросительно посмотрела на него, но он тотчас отвел взгляд.
— Так вы полагаете, что убийство произошло непредумышленно? — выпалила я, будто мне это только что пришло в голову.
В глазах вдовы мелькнуло беспокойство. Она снова посмотрела на Дрю. Сын стоял с каменным лицом.
— Или, может, кто-то специально пришел за вашим мужем? — давила я.
— С чего вы взяли? — вмешался Дрю.
Надин ждала от меня ответа. Я стала быстро объяснять, отчаянно пытаясь оправдаться:
— Я слышала, Барри имел пристрастие
Вдруг мутные глаза Надин прояснились.
— У моего мужа никогда не было подобной зависимости, — заявила она прямо в микрофон. Метнув острый взгляд на Дрю, вдова добавила: — И в данный момент мне плевать, как проголосует штат.
Затем Надин взяла диктофон, дважды перевернула в руке, нашла кнопку выключения и встала. Я тоже поднялась. Несмотря на превосходство в росте на полдюйма, я чувствовала себя карликом рядом с ее величественной фигурой.
— Извините.
— Я прекрасно понимаю, что мой муж не был таким святошей, как вы написали в воскресной газете, однако проблем с карточными играми он уж точно не имел.
Сзади неожиданно возник Дрю, взял меня за руку.
— Думаю, вам лучше уйти.
Я схватила диктофон с блокнотом и быстро убрала их в рюкзак.
— Извините, если я вас огорчила, — сказала я Надин, но вдова на меня даже не взглянула. Взгляд ее был прикован к столу.
Дрю проводил меня к выходу, отпер внутреннюю и внешнюю двери.
— Пожалуйста, — произнес он, когда я вышла на холодный воздух, — если вы действительно были другом отца, не пишите о нем ничего в газету, ни плохого, ни хорошего.
Я сидела на кухне, отставив в сторону тарелку с недоеденной кашей, и смотрела на стопку лотерейных билетов, тех самых, которые купила в день смерти Барри. Рука не поднималась соскрести с них защитный слой. Казалось неправильным думать о деньгах, о получении выгоды от того жуткого вечера. И все же я ухватилась за предоставленную Леонардом информацию и решила использовать слабость Мазурски, чтобы отвоевать себе место в следственной команде.
Наконец я подняла билет — «Дворец Цезаря». По словам Барри, запах от типографской краски еще не выветрился. Слева изображены столики с рулеткой, справа — игральные кости. Выигрыш тому, кто наберет семь или одиннадцать на костях или найдет символ $$ там, где рулетка. Шансы вдруг показались абсурдными.
Я рискнула взяться за историю, правдоподобность которой не могу доказать даже редакторам, не слишком желающим мне верить. И с чего я взяла, что вот так запросто приду к вдове и она выдаст мне пороки мужа?
Внизу билета — серое латексное покрытие, отделяющее меня от удачи или поражения. Я вспомнила беспокойство в глазах Барри, когда я купила столько лотерейных билетов сразу. То была знакомая ему опрометчивая импульсивность.
Передо мной возник образ Надин Мазурски. Минутное прояснение от горя при словах о том, каким хорошим мужем был Барри, а затем вспышка гнева, когда она поняла цель моего визита. Смогла ли я передать свои переживания или просто завалила ее вопросами и обвинениями?