Конфиденциальный источник
Шрифт:
— Два доллара пятнадцать центов.
— Мы не могли бы поговорить чуть позже? — спросила я, отдавая ему деньги.
— Мне нечего сказать, — ответил Дрю и перевел взгляд на следующего покупателя.
— События развиваются, — сказала я.
Дрю снова посмотрел на меня.
— В каком направлении?
Я попыталась припомнить, что изменилось с момента нашей встречи. Наклонилась вперед и прошептала:
— Виктор Дельриа погрузился в кому.
Притянутый за уши аргумент, к тому же об этом сообщили газеты.
Дрю
— И что?
Женщина за мной демонстративно кашлянула, приподняла корзину с продуктами и взяла ее в другую руку.
— Вероятно, никакого ареста вообще не будет, — продолжила я шепотом. — Тем более до голосования.
На секунду в его глазах вспыхнул интерес, но тут же погас.
— Ничем помочь не могу, — равнодушно произнес Дрю.
Но я не собиралась отступать из-за его сухого тона.
— Зато хорошая статья способна повлиять на результат референдума.
Он прищурился, то ли обдумывая мои слова, то ли пытаясь оценить, насколько я искренна. Лицо его вновь стало суровым: Дрю не станет верить во всякую чушь, тем более из уст журналистки.
Еще двое встали в очередь и уставились на меня. Я вспомнила про куртку, которая была мне не по размеру, и непричесанные волосы. Дрю переключил внимание на покупателей с таким видом, будто мы незнакомы и я какая-то сумасшедшая.
Что еще я могла сказать, чтобы заставить его мне поверить? Я перегнулась через прилавок и опрокинула локтем коробочку желе. Она полетела прямо на пол.
Дрю усмехнулся.
— Это моя, — заявила женщина с корзиной. На ней была теннисная юбка поверх панталон.
— Извините. — Я подняла коробку. — Еще буквально минуточку, — взмолилась я.
— Вы задерживаете очередь, — сказал Дрю.
Я снова наклонилась вперед, на сей раз осторожнее.
— Я могу его описать, — произнесла я.
— Описать кого? — спросил один покупатель другого.
Дрю поднял руки к небу, будто не понимая, о чем речь. Он искал у людей сочувствия, призывая их посмотреть, что ему приходится терпеть.
Я покраснела от гнева. Что за бестактность! Как можно относиться ко мне как к надоедливой сумасшедшей?! Я заставлю его воспринимать меня всерьез, сейчас он все поймет.
— И вас не интересует его описание? — спросила я.
— Нет, — ответил Дрю.
— Он был похож на рыбу, — произнесла я так, чтобы слышали все, и повторила: — На рыбу.
Окончательно убедившись в моем безумии, женщина в теннисной юбке приложила ладонь ко рту, сдавливая смешок.
Я улыбнулась, пытаясь вспомнить точные слова Андре на передаче Леонарда.
— Не просто на рыбу. Он похож на большую рыбу, которая пожирает маленьких.
— Таких вокруг полно, — отметил кто-то из толпы.
Это развеселило сбитых с толку покупателей, зато Дрю испугался. Лицо его застыло. Дыхание сбилось.
— Акулу видно издалека, — добавила я. — У нее большие, очень большие плавники.
— Позже, —
Мы условились встретиться в три часа. Я помахала рукой покупателям, которые так и стояли в замешательстве, и направилась домой принять душ. Добравшись до редакции, пару раз позвонила в полицию, одолжила магнитофон, чтобы сделать копию записи, и к назначенному времени отправилась на встречу.
Магазин был практически пуст. Дрю сидел за кассой, курил сигарету и смотрел хоккей по крошечному переносному телевизору. Он затушил сигарету, как только я открыла дверь.
Я вручила ему кассету с записью «Поздней ночи» Леонарда. Дрожащими руками он взял ее, затем перевернул обратной стороной, будто надеясь увидеть там нечто важное.
— Понимаю, ты сейчас в состоянии шока, — начала я, — и не хочешь со мной разговаривать. Но сделай одолжение — послушай эту запись. Подумай, как сильно ты хотел уничтожить казино. Теперь у тебя есть шанс.
Дрю выключил телевизор. В магазине стояла полная тишина.
— Пару лет назад я потеряла брата. Знаю, как это больно, когда близкие люди неожиданно уходят…
Дрю задумчиво покачал головой:
— Мой отец серьезно влип.
Я молчала, думая, давая ему возможность продолжать. Дрю перевел взгляд вглубь магазина, словно на полках громоздились болезненные воспоминания.
Я открыла блокнот, и Дрю уставился на белый лист бумаги.
— Обвинитель из генеральной прокуратуры запрещает нам разговаривать с кем-либо, кроме него.
Или мне показалось, или в его голосе прозвучала обида.
— Ты имеешь в виду Мэтта Кавано? — спросила я.
Дрю кивнул и отошел от прилавка.
— Все, что я говорю вам, все, что попадает в газету, вредит его делу.
Смысл был очевиден. Мэтт зря делал упор на том, что это его дело. Спокойно. Я-то уж точно не совершу такую ошибку, не буду пока думать о моей статье, о желании попасть в следственную команду.
— Не знаю, что затеяла генеральная прокуратура, но, согласно одному из моих источников, полиция Провиденса намеренно тормозит процесс, дожидаясь, пока не пройдет референдум. — Я старалась говорить спокойно. — Тебя это устраивает?
Дрю посмотрел мне в глаза:
— Вы же прослушали пленку. Я хотел совсем другого.
Давить на него в такой ситуации нельзя. Он может подумать, что я пекусь только о собственных интересах. Но прежде всего это шанс повлиять на общественное мнение. Я подошла к плакату с надписью «Голосуйте ПРОТИВ пункта № 3».
— Это повесил твой отец? — спросила я, и тут прямо за мной открылась дверь.
Я вздрогнула и резко повернулась. Дверь закрылась, раздались чьи-то шаги. Это оказался пожилой мужчина. Удивленно взглянув на Дрю, он пошел вдоль полок с продуктами.