Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству
Шрифт:
— Вавилон! — громко произнес он.
— Простите, вы что-то сказали? — замедлив шаг, переспросил немолодой рыцарь с алым крестом на белоснежном сюрко.
— Невольно глохнешь от этого разноязыкого гула. Настоящий Вавилон, — улыбнулся шевалье.
— Ваша правда, с непривычки тут тяжеловато. Я так понимаю, вы в Акре недавно?
— Со вчерашнего дня.
Обрадовавшись неожиданному собеседнику, Габриэль предложил ему подкрепиться в ближайшем трактире: навязчивые запахи из харчевен и терпкий аромат восточных пряностей обостряли чувство голода.
— С удовольствием. День сегодня не постный, можно и отобедать в хорошей компании. Меня
— Шевалье Габриэль д’Эспри.
Они остановили свой выбор на харчевне «Свиное рыло» и, разместившись в углу зала, подальше от остальных посетителей, заказали мясо, пирог со шпинатом и вино.
— Вы прибыли в Акру лишь вчера, однако ваша смуглая кожа позволяет предположить, что на здешней земле вы уже давно.
— Верно подмечено! Семь лет назад, не доплыв до Кипра, наше судно ушло на дно. Меня захватили в плен. Лишь недавно доставили выкуп от моих близких из Франции. Я вновь обрел свободу и теперь готов выполнить святой обет.
Шевалье заранее придумал эту историю: он не намерен был рассказывать правду о сложных отношениях с мусульманской семьей, все равно не поймут, а оправдываться ему не хотелось. Да и не в чем было.
Принесли их заказ. Жадно впившись зубами в сочный кусок жареного мяса, Габриэль признался:
— Как же я соскучился по свинине!
— Вы прежде воевали? Я имею в виду настоящие военные кампании, а не турниры, — продолжил разговор Мишель, утолив первый голод и взяв кружку с вином.
— Пять лет сражался в Лангедоке, усмиряя катаров. — Габриэль заметил на лице собеседника едва уловимое недовольство. Очевидно, брат Мишель, как и все тамплиеры, не поддерживал альбигойскую войну. Это внушало еще бо`льшую симпатию. — Под Тулузой меня тяжело ранили, и я дал обет после исцеления отправиться в Левант.
— Что вы делали в плену?
Храмовник вновь вернулся к щекотливой теме, и Габриэль поднес к лицу кружку с вином, скрывая ироничную усмешку: их беседа напоминала допрос.
— Сначала был гребцом на галере, затем писарем в лавке у дамасского купца. Я хорошо знаю латынь. Торговля же между христианами и мусульманами сейчас ведется очень оживленно, вот мои познания и понадобились сарацинам.
— Вы еще и образованны… — будто подытоживая что-то, пробормотал тамплиер и добавил громче: — Теперь моя очередь рассказать о себе: я маршал иерусалимского командорства Ордена Храма.
— Это большая честь для меня…
— Перестаньте расшаркиваться, мы не в королевском дворце. — Мишель скупой улыбкой смягчил свой резкий тон. — К делу! Мы спешно собираем дополнительный отряд для обороны нашей новой крепости Шато-Пелерин. Пять лет назад дамасский амир аль-Малик аль-Муаззам попытался покорить ее, но у него ничего не вышло. Есть сведения, что его брат султан аль-Камиль хочет в ближайшее время взять реванш. Крепость неприступна, но пренебрегать укреплением гарнизона не следует. Кстати, она способна вместить до четырех тысяч военных.
— Ого! — присвистнул шевалье с откровенным восхищением.
— «Ого!» вы скажете, когда увидите ее вблизи, — улыбнулся маршал уже радушней, но его голос по-прежнему выбивал командную дробь. — Предлагаю и вам присоединиться к нашему отряду. Помимо рыцарей мы собираем внушительное сопровождение из туркополов [92] и лучников. Выступаем через два дня. Время на раздумья — лишь до завтрашнего утра.
— Я согласен!
— Искренне
92
Туркополы — подразделения легкой кавалерии, на марше всегда находившиеся в авангарде. Служили в разведке, в частях фуражирования, часто использовались как конные лучники. В бою прикрывали рыцарей с тыла. Имели на вооружении лук (арбалет), пику, щит и легкий стеганый доспех. В XI–XII вв. в подразделения туркополов нанимались мужчины из местного населения от смешанных браков (туркополы с греч. — «сыны турок»); позже (в XIII в.) этническая принадлежность не имела значения.
— И конь, и рыцарское вооружение в полном комплекте.
— Не зря я остановился, — пробормотал храмовник, и Габриэль взорвался хохотом.
Он не поверил, что монах нечаянно проболтался, слишком уж выверенным было каждое его слово. Но ироничная небрежность вызывала у шевалье симпатию. Улыбнувшись в ответ, брат Мишель пояснил:
— От вас исходит спокойная уверенность сильного человека. Жду вас завтра в нашем Доме; там мы обсудим подробности.
Габриэля обрадовала встреча с высокопоставленным храмовником. Утром задолго до намеченного часа он отправился в командорство тамплиеров — наиболее надежно укрепленное место в городе. У крепости были высокие блочные стены с башней на каждой стороне. Башни скромного размера не покоряли своей мощью, но приковывали к себе внимание: на каждой из них красовалось изображение льва, поднявшего правую лапу и смотрящего вправо. Фигуры размером с быка, покрытые золотом, просто ошеломляли! Казалось, богатство Ордена устрашающе рычало. Оторвавшись от этого золотого великолепия, Габриэль перешел улицу Святой Анны и осмотрел стоявший особняком дворец Великого Магистра, сложенный основательно, на века, как и все, что строили тамплиеры.
Обойдя огромную церковь, колокольня которой, казалось, впивалась в низкие облака, шевалье вернулся к цитадели. Тяжелые, обитые железом ворота впустили его в большой внутренний двор. Брат Мишель в окружении спешившихся рыцарей уже обсуждал условия найма и порядок завтрашнего выступления. Усвоив детали, д’Эспри задержался в Доме Храма. Ему предстояло решить свои личные дела. Сбережения, дополненные драгоценными камнями Хайфы, сделали его весьма состоятельным человеком. Габриэль обнаружил ее подарок еще в первый вечер в придорожной харчевне и чуть было не вернулся. Но, поразмыслив, понял, что Хайфа, возможно подсознательно, надеялась на его возвращение. Бурные выяснения отношений сменятся страстной ночью, а после нее уйти будет еще трудней. Жизнь непредсказуема; когда-нибудь у него появится возможность вернуть этот долг.
Тамплиеры обладали репутацией безупречных казначеев, у них хранил свою казну даже Филипп Август. Габриэль решил последовать примеру французского короля, доверив храмовникам свои сокровища. К тому же в его голове зародилась неясная мысль стать членом ордена; тогда эти деньги послужат вступительным взносом.
Шевалье указали на исполинскую башню, стоявшую на мысе, — сокровищницу тамплиеров. Он разыскал дежурного казначея и, передав ему на хранение денежный вклад, получил заемное письмо. Отныне грабители были Габриэлю не страшны.