Конфликт чести. Агент перемен. Лови день
Шрифт:
— А сколько Вал Кону сейчас? Тридцать?
— Недавно исполнилось, — подтвердил Шан. — У нас есть пять лет на то, чтобы его найти.
Присцилла не стала говорить, что разведчик может прятаться в двенадцать раз дольше и что галактика велика. Вместо этого она наклонилась к нему, устремив взгляд прямо в его глаза. Ее губы отделяло от его губ расстояние меньшее усика Даблина.
— Ты — мой, — сказала она.
Это не было приказом: это была констатация ее убежденности, открытая его возражениям.
Он поднял смуглые руки,
— Всем моим сердцем.
Уничтожив разделявшее их расстояние, она поцеловала его — неспешно, а потом, уступив его жару, крепче. Ее пальцы расправились с его рубашкой, потом — с ремнем… И они любили друг друга телом, сердцем и умом, в беспорядке рассыпав подушки и бумаги и надоев бедняге Даблину до зевоты.
Уже гораздо позже, когда они оба выпили по рюмке-другой и немного поели и поднялись в спальню, Присцилла, свернувшись под одеялом, прошептала ему на ухо:
— А с Вал Коном все в порядке? Даже если он жив, он мог попасть… в переделку.
Шан сонно рассмеялся и уткнулся лицом ей в плечо.
— Поверь мне, Присцилла. Где бы Вал Кон сейчас ни находился, у него есть все самое лучшее.
Орбита
Запретный мир И-2796-893-44
Мири резко постучала по стене примерно на уровне своего плеча и услышала гул сплошного металла. Она вздохнула, одновременно и с облечением, и с досадой. В переходе тайников не оказалось, а это означало, что ей не придется снова разбираться с горой любительских телескопов, кукол или драгоценностей. Правда, это означало и то, что на этом корыте нет ничего, что походило бы на овощ или витамин. А ведь у нее на руках находился наполовину оправившийся от ран солдат!
В одном из тайников обнаружилось единственное платиновое колье с двенадцатью идеально подобранными по цвету и размеру изумрудами. Вал Кон вручил его ей с изящным поклоном и улыбкой:
— Это тебе. Ручная работа.
— Оставь себе, — велела ему Мири. — Подходит к твоим глазам.
Однако он настоял на своем, и теперь колье лежало у нее в кошеле вместе с выщербленным сапфиром, гарнитуром из кольца и колье, диском с эмалью, губной гармошкой и парой батончиков сухого пайка. Она бы все это променяла на горсть хороших пищевых добавок.
— Дьявол! — буркнула она и привалилась спиной к прохладной стене, гневно глядя на окружавший ее украденный комфорт.
Вал Кон отметил, что яхта великолепно оснащена, указав на новейшую систему очистки воды, подсвеченные потолки и стены и даже тип и мощность аккумуляторов, которые они разнесли на куски в том отчаянном прыжке от икстранцев.
Абордажная команда пиратов вымела яхту дочиста. На камбузе было пусто — даже поварской пульт демонтировали и унесли. Им просто крупно повезло, что икстранцы не поискали тайников, иначе ей с Вал Коном не осталось бы и семги
«И какого черта ты вообще здесь делаешь?» — неожиданно спросила она себя.
Все происходило так стремительно. Она замужем. Как, во имя всего святого, она оказалась замужем?
— Чертов лиадиец меня охмурил, — сообщила она пустому переходу.
А потом негромко засмеялась. Ее обошли три раза: она стала женой и напарницей лиадийца, сестрой огромной бутылочно-зеленой черепахи, имя которой было длиннее самой Мири, застряла на испорченной прогулочной яхте на орбите планеты, которая, по уверениям ее нового мужа, наверняка находится под запретом.
— Скучала, а, Робертсон? Жизнь была недостаточно интересной, когда за тобой охотились одни только Хунтавас?
Она снова рассмеялась и покачала головой, а потом оттолкнулась от стены и отправилась обратно на мостик. Жизнь…
На мостике верещало радио и мелодично позванивал компьютер, а посреди этого шума тихо сидел стройный темноволосый мужчина. Мири застыла в дверях, и у нее екнуло сердце. Она пристально посмотрела на его неподвижную фигуру, вспомнив тот случай, который произошел всего несколько дней назад: тогда он был вот так же неподвижен — и смертельно опасен для них обоих.
Она неслышно прошла к креслу пилота, с облегчением отметив, что в его плечах заметно только обычное напряжение, вызванное усталостью и полной включенностью — ничего похожего на шок или неадекватную попытку обрести свободу.
Тем не менее, стоя незамеченной у него за спиной и глядя, с каким сосредоточенным лицом он протягивает свою изящную руку, чтобы чуть-чуть повернуть тумблер, Мири ощутила прилив страха. Похолодев, она импульсивно прикоснулась к его запястью, помешав отладке.
— Прекрати! — рявкнул он, быстро подняв голову.
— По-прежнему здесь, а, босс? — Она убрала руку. — Пора сделать перерыв.
— Позже.
Он снова повернулся к пульту, сосредоточиваясь на бессмысленной болтовне, которая летела с поверхности планеты.
— Я сказала — сию минуту, космолетчик!
В ее голосе звучала вся властность сержанта-наемника, и она приготовилась к ответному удару.
Его яркие зеленые глаза были снова устремлены на нее, губы сжались, и все его выражение говорило о том, что он намерен поступать по-своему, и к черту последствия… И вдруг он улыбнулся, отбрасывая прядь волос со лба.
— Шатрез, прости меня. Я ушел в работу, и хотел только сказать, что пытаюсь…
— Устроить себе неприятности, — перебила его Мири. — Ты не слезал с этого кресла уже десять часов. Тебе надо поесть, тебе надо пройтись, тебе надо отдохнуть. Не так уж давно между тобой и Последней Прогулкой стояли только автоврач и напуганный наемник.
Наступило долгое молчание: зеленые глаза мерились с серыми. Вал Кон первым вздохнул и отвел взгляд.
— Хорошо, Мири.
Она посмотрела на него с подозрением: