Конгломерат

Сулицер Поль-Лу

Близкие больше не посвящали его в состояние дел. Грегуар был очень обижен тем, что они самостоятельно, не желая беспокоить его лишний раз, заключили с банком кредитный договор на модернизацию своего хозяйства. Грегуар понимал, что ему придется заново строить отношения с семьей. Заново узнать ее, чтобы найти в ней свое место. И такой случай ему представился. Пищевая промышленность — что может быть лучше, чтобы иметь возможность служить интересам семейного предприятия и снова сблизиться со своими родными?

Закончив игру, мужчины — опять пешком — вернулись в клуб, чтобы утолить жажду. Амбруаз Беллек достал из кармана красивый мячик для гольфа и протянул его Грегу.

— А теперь, —

с улыбкой сказал он, — мяч на вашем поле.

4

На рассвете того же дня профессор Джон Брэдли уже работал в своей лаборатории в Нью-Джерси, Сегодня утром он ожидал прибытия экспертов из «Mosampino», которые в течение четырех лет инвестировали десятки миллионов долларов в его исследования. И эти исследования увенчались успехом.

Джону Брэдли было пятьдесят шесть лет, и он находился на пике славы. Он по праву занимал первое место в области биогенетики животных. Именно ему наука была обязана блестящими разработками в области выведения новых рас парнокопытных и пересадки органов.

В этой лаборатории Брэдли завершил работу, которой начали заниматься еще в начале тридцатых годов в Советском Союзе. Она касалась изучения соматотропина, гормона роста, который вырабатывался гипофизом коров и запускал механизм лактации. В те времена СССР претендовал на звание ведущей державы в сфере науки. Большевики, чтобы привлечь на свою сторону крестьян, хотели увеличить производство молока, поэтому делали инъекции гормона коровам. Однако эти разработки не были завершены из-за нехватки средств у советских лабораторий.

Об этих исследованиях стало известно некоторым американским научным обществам, и они продолжили работу в данной области. Речь шла не о создании суперчеловека, а, скорее, о создании суперкоровы, конкурентоспособной, производящей не 4,5 тысячи литров в год, а 9 тысяч — благодаря искусственно поддерживаемой способности к лактации инъекциями соматотропина.

Джон Брэдли стал работать в этом направлении с самого начала своей научной деятельности. Он думал, что все кончено, когда в период эпидемии бешенства коров в Европе пришлось остановить исследования. Но поскольку болезнь затронула только тех животных, которых разводили исключительно для получения мяса, и соматотропин, в чем Брэдли был совершенно уверен, не оказывал никакого воздействия на будущих потребителей молока, в начале 2000 года ученый вернулся к своим исследованиям. На этот раз он чувствовал, что достиг своей цели. Ему казалось, что его открытие способно перевернуть весь мир. Те, кто вложил огромные суммы в его разработки, выказывали полное доверие. Они собирались обеспечить всю Европу своим революционным гормоном.

Когда сообщили, что в лабораторию прибыли посетители, три маленьких серых человечка, похожие друг на друга, словно клоны, у Джона Брэдли уже все было готово. Линии ежедневной производительности семи коров, которым в течение шести месяцев давали соматотропин, взмывали вверх на диаграмме, в отличие от уровня производительности семи других коров, которым гормон не давали и которые довольствовались тем, что мирно щипали травку на прилегающих лугах.

Представителей «Mosampino» сначала пригласили в офис профессора Брэдли. На стенах они увидели плакаты с изображениями рогатых существ, напоминающих бодибилдеров, практически в натуральную величину. Хозяин офиса поклонялся силе и мускулам, хотя сам был тщедушного телосложения. Некоторые из его сотрудников подшучивали над ним, говоря., что он и себе мог бы ввести немного чудодейственного коровьего гормона, чтобы прибавить в весе.

— Господа, — начал Брэдли, — я с гордостью сообщаю вам, что мы находимся накануне чудесного события, благодаря которому

производство молочной продукции во всем мире шагнет далеко вперед. Если результаты моих работ убедят вас, а я не сомневаюсь, что именно так и произойдет, завтра мы сможем запатентовать открытие, которое будет приносить нам огромную прибыль. Доходы производителей зерна не идут ни в какое сравнение с тем, какими доходами будут обладать те, кто займется распространением соматотропина, производством которого я отныне в состоянии заниматься уверенно и стабильно. Вам остается сделать так, чтобы распространение этого гормона достигло мировых масштабов.

Услышав такое вступление, представители международной организации вздохнули с облегчением.

— Следует отметить, что это открытие вызовет огромный резонанс в странах третьего мира. Там:, где скотоводы должны содержать огромные стада коров, чтобы удовлетворить потребности в молоке, достаточно будет трех или четырех животных, поддерживаемых гормоном роста. Таким образом, наш вклад в развитие бедных стран будет весьма значительным, если мы сможем получить у мировых авторитетов здравоохранения право распространять мое открытие, доказав его безвредность для человеческого организма.

— Мы уже сообщили кабинету Больтена в Вашингтоне о необходимости проведения рекламной акции для властей Брюсселя, — объявил один из серых человечков. — Администрация Буша поддерживает нас, и в Лондоне мы тоже рассчитываем на понимание.

— Нужно также упомянуть о том, что мы занимаемся инвестированием в экономику государств, недавно вступивших в Европейский Союз, но еще не принявших санитарные и ветеринарные требования старой Европы, — добавил один из визитеров. — Мы также продвигаем проект разведения коров в Австрии и бывшем СССР. Когда наши скотоводы станут производить столь конкурентоспособное молоко, нет никакого сомнения в том, что остальные захотят получить те же преимущества от нашего открытия, чтобы бороться в равных условиях. Это должно помочь нам взломать двери Брюсселя.

— Очень хорошо, — подвел итог Брэдли. — Я вижу, вы не теряли времени даром. Это прекрасно! Следуйте за мной.

Он выдал посетителям замысловатые комбинезоны, а затем все вошли в оборудованный по последнему слову техники хлев, где загоны были расположены по обе стороны огромной кормушки, разделенной на две части, в одной из которых находился простой фураж, а в другой — початки сои и кукурузы.

— Задача состояла в том, — объяснил Брэдли, — чтобы в лабораторных условиях воспроизвести гормон роста, позволяющий корове давать максимальный объем молока, даже когда у нее уже закончился период лактации. До сегодняшнего дня нужно было забить не менее двадцати коров и проникнуть в их гипофиз, чтобы получить только одну дозу соматотропина. Ведь без генетических изменений увеличить производительность животных невозможно.

Глаза профессора Брэдли сияли. Представители «Mosampino» ловили каждое его слово. С тех пор как он, слишком поглощенный своими разработками, не преподавал в университете Нью-Джерси, ему не так часто выпадал шанс выступить перед аудиторией. И сегодня утром он чувствовал себя в своей стихии, объясняя суть исследований этим людям, которые проявляли эмоции лишь перед перспективой обогащения.

— Соматотропин коров, — продолжил он, — воздействует на вымя животного, на его печень и мышцы. Но он не угрожает ни его плодовитости, ни продолжительности жизни. Что касается потребителей молока таких коров, то могу однозначно заявить: их организм не подвергается опасности. Доказательство: в течение многих лет я провожу опыты на животных, страдающих нанизмом, то есть карликовостью, и могу вас уверить, что ни одно из них не поправилось. К их большому сожалению, впрочем…