Конгрегация. Гексалогия
Шрифт:
– Смотрите на работу другого, – пояснил тот, помахав в воздухе полешком. – Говорят, успокаивает. Можно еще на огонь; это вам, наверно, ближе будет.
Курт промолчал, чувствуя, что вот уж спокойствия в нем сейчас менее всего – захотелось отобрать у бродяги это полено и…
А ведь, между прочим, отметила какая-то иная, более уравновешенная часть его рассудка, для крестьянина все же довольно странные познания; это цитата университетская, а никак не всеобще известная. Да и не разговаривают так крестьяне с представителями Конгрегации –
– И много ты за это получишь? – спросил он, кивая на изрядную груду поленьев рядом с плашкой; Бруно на миг утратил свою усмешку, отвернувшись, и осведомился почти со злостью:
– Я обязан отвечать?
– Зачем, – пожал плечами Курт, чувствуя, что недавно еще такое неподдельное сочувствие к бродяге улетучилось. – И так знаю. Нормально заработать хочешь?
Тот остановился, глядя на него с подозрением, и опасливо поинтересовался:
– Как?
– Знаешь, чьи родичи служат в страже? – спросил Курт и, дождавшись осторожного кивка, продолжил: – Пройди по их домам. Я хочу, чтобы каждый, кто сейчас не в замке, явился в трактир для разговора со мной; мне надоело бегать по Таннендорфу. Получишь… выбирай – талер или пару приличных обедов у Карла.
Все-таки, это не для него, подумал Курт, наблюдая, как тот почти зеленеет от скрываемой злости; эта жизнь ему не по душе – все это, и дрова эти, и церковные стены, и завтраки с обедами, за которые надо пахать по-лошадиному. Тем более любопытен тот факт, что он до сих пор здесь и сносит все это. И сейчас, Курт был убежден, согласится на его предложение…
– Когда это надо? – через силу уточнил Бруно, смотря в сторону; он пожал плечами:
– Сегодня. В течение часа. Итак?
– Да, я сделаю, – бросил тот коротко и снова взялся за топор.
– Майстер Гессе, – Каспар возник рядом с тяжелой кружкой в руках, по сравнению с которой пивные вместилища трактирщика показались карликами, протянул с легким полупоклоном. – Вот вы где… Прошу вас.
Курт принял увесистый сосуд обеими руками, смочил губы. Пиво и впрямь оказалось просто неземным, и даже пришло в голову, что при таком вкусе пусть в нем будут хоть жучки, хоть мухи, хоть дохлые мыши – все равно.
– Я же говорил – я не хвастаюсь, – увидев выражение его лица, заулыбался Каспар. – Я же говорил – не пожалеете.
Курт отпил половину, ощущая приятную свежесть в горле, скосился на бродягу у поленицы и вернул кружку пивовару.
– Отдай ему, – сказал он тихо; Каспар взглянул удивленно, но не произнес ни слова, молча подойдя к Бруно и передав ему оставшуюся половину.
Тот посмотрел на янтарный, почти светящийся напиток угрюмо и поднял взгляд к Курту.
– А это за что? – осведомился бродяга сквозь зубы; он пожал плечами.
– Ни за что.
Бруно постоял еще мгновение, не двигаясь, а потом широкой дугой выплеснул пиво в траву и втолкнул
– В объедках и милостынях не нуждаюсь, – пояснил он коротко и со стуком водрузил на плашку следующее полено.
– Вандал… – потерянно пробормотал Каспар, глядя туда, где на траве поблескивали золотые капли. – Не хотел бы – не пил бы, зачем добро переводить!
– Отвали, – еще лаконичнее откликнулся тот, и Курт мысленно очертил около имени «Бруно» еще один крупный знак вопроса, жирной линией зачеркнув все свои предположения.
Крестьянин бы принял эти злосчастные полкружки с признательностью, выпил бы, как живую воду, и благодарил бы от всей души, искренне и долго; и предложение поработать мальчиком на посылках воспринял бы безболезненно, как нечто естественное. Своим жестом Курт добился того, чего хотел – ответной реакции, но вот какие из нее можно сделать заключения, так и не понял.
– Вот вам, майстер Гессе, пожалуйста, – насупясь, сообщил Каспар, идя следом за ним к калитке. – Вот и те двое были такие же; ты им слово – они тебе гадость. Ты к ним с добром – они не ценят…
– Спасибо за помощь, – прервал его Курт, – это все. А пивовар ты действительно хороший, не врут.
– А Магер, этот сумасшедший ублюдок, еще смел мое пиво бранить…
Курт остановился.
– Почему «сумасшедший»? Мне говорили, что оба они были нормальными людьми, если не считать скверного характера.
Каспар отмахнулся и неловко распялил губы в улыбке, словно извиняясь за никчемные слова.
– Да чушь, майстер Гессе. Я вам, помните, говорил, что эта парочка у меня, бывало, сталкивалась? В последний раз они опять ссору затеяли, прямо у меня в доме, пока я им пиво нацеживал. Магер, по-моему, был то ли уже… того… принямши… то ли не в себе… Я не слышал, с чего у них разговор затеялся, а только он клятвенно уверял, что окрест замка бродит душа неупокоившаяся фон Курценхальма-младшего, и он ее будто бы видел. Когда Бюхер усомнился, тот начал почти что кричать, что он это докажет ему, если тот не трус; т ак он разорался, что я и велел ему заткнуться, и в моем доме распри не заводить. Тогда он сказал, что и я сам урод, и пиво у меня кислое; а где же кислое, если я его только…
– Постой ты со своим пивом! – нетерпеливо оборвал его Курт, хватая пивовара за рукав. – Что он говорил? Как докажет? Он имел в виду, что покажет? Около замка?
– Да не знаю я, майстер Гессе, что слышал – то сказал. Я ж это к тому, что кроме этого помешанного, никто никогда не жаловался, потому как…
– Каспар! – почти прикрикнул он, и тот умолк. – Что он говорил еще, вспомни.
– Да ничего, майстер Гессе, – прижав к груди кружку, с чувством заверил Каспар. – Не при мне, это точно. Вот все, что знаю, что ему по ночам всякая нечисть мерещится, а больше ничего не скажу – не знаю, чем хотите клянусь!