Конкистадор из будущего. «Мертвая петля» времени

Баренберг Александр

Амори Второй скупым жестом руки подозвал меня к себе:

– Ты достойно сражался и совершил богоугодное дело! Я не должен тебя награждать – это поймут неправильно, но трофеи, по закону, твои!

Да, сабля побежденного врага по правилам поединка принадлежала мне, но, с сожалением повертев в руках покрытый красивыми разводами неоднородностей, отличительным признаком настоящей дамасской стали, клинок, его богато украшенные ножны и со вздохом положил все это к ногам короля:

– Ваше величество! Пусть оружие вернут родственникам погибшего! Для меня эта сабля слишком хороша, а им она поможет легче пережить потерю!

Пожилой король явно обрадовался моему решению. Еще бы, возвращение такой дорогой

во всех смыслах реликвии может сильно поспособствовать мирному исходу конфликта. Мне кровная месть не нужна! И война с султанатом тоже, чтобы королю не пришло в голову сделать меня крайним. Исходя из этих вот соображений, я и решил так поступить…

Анну освободили тотчас, служки еще даже не успели оттащить с ристалища труп поверженного в нельзя сказать, что в особо честном, но бою Абдаллы. Я как-то само собой подразумевал, что она пойдет со мной, но у местного епископа имелось другое мнение по этому вопросу. Он долго внушал слегка ошалевшей от быстрой победы и с трудом прислушивавшейся к размеренно вещавшему священнику девушке, что требуется хорошо отблагодарить Господа нашего за благополучное освобождение от рук неверных. И в конце сделал неожиданное, хоть и вполне закономерное предложение: постричься в монахини. Действительно, как еще лучше можно отблагодарить бога, если не запереть себя на всю жизнь в сырой келье, посвятив все свое время молитвам и биению головой об пол вместо рождения и воспитания детей? Бог явно будет прыгать от радости! Слава Ему, среди людей слишком мало настолько благодарных, иначе род людской уже давно бы прекратил свое существование.

Но Анна, после четырехдневного заключения и всех связанных с этим переживаний, настолько была не в себе, что я испугался, как бы она сдуру не согласилась. Поэтому, сделав шаг вперед, схватил девушку за руку и потащил с помоста, заявив обалдевшему от такой наглости епископу:

– Моя спутница, несомненно, серьезно обдумает ваше предложение, Ваше Святейшество! У нее будет достаточно для этого возможностей во время путешествия в Баварию, куда я обязался ее доставить!

Священник так и остался стоять с открытым ртом, позволив нам спокойно удалиться. И хорошо, отношения с местными епископами у меня не заладились с самого начала. Кстати, как там, интересно, поживает мюнхенский коллега этого деятеля? Видать, расслабился в мое отсутствие? Ничего, я скоро вернусь!

Направились на постоялый двор. Распорядился послать в порт, выяснить, здесь ли еще «Санта-Розалина» и согласен ли еще ее капитан выполнить договоренность. Задерживаться в Акре не стоило – мало ли что придет в голову местному королю, особенно если реакция султана на последние события будет слишком нервной. Посыльные вскоре возвратились. Корабль на месте, но не желавший упускать свою выгоду капитан требовал две марки сверх оговоренной цены за задержку. «Хрен с ним!» – решил я. Время дорого, и торг здесь неуместен. Хотя за путешествие мы несколько поиздержались и резерва наличности оставалось не так чтобы очень. Правда, есть еще товары на корабле, но их надо сначала довезти до Европы.

Отправляться решили завтра же утром, а пока занялись сборами. Анна, по прибытии, сразу заперлась в своей комнатке и не выходила до вечера. А когда вышла, просто набросилась на меня с благодарностями, пыталась целовать руки и так далее. Явный признак нервного срыва, вторая фаза. Сначала человек замыкается в себе, а когда немного попустит – начинает делать глупости. Ладно, будем лечить!

Запихнул ее обратно в комнату, пока никто не увидел и не подумал бог знает что, приказал сидеть, пока не вернусь. Сбегал вниз, прихватил кувшин лучшего вина. Для усиления эффекта плеснул в него немного самогона из остатков своих запасов. Взял еще поднос с фруктами и другими легкими закусками. Можно возвращаться.

Анна

мерила комнату из угла в угол резкими нервными шагами. Ну да, перевозбужденное состояние. С трудом усадил ее на угол кровати, поставил на чурбак, заменявший столик, поднос, разлил по двум серебряным кубкам вино. Себе чуть-чуть, путешествовать в свое время сегодня в мои планы не входило. Рассказывая о всякой фигне – путешествии в Египет, судебном поединке, в котором участвовал еще в Мюнхене, и тому подобном, все время провозглашал тосты и следил, чтобы пациентка употребляла лекарство до дна. Взгляд не привыкшей к алкоголю в исламском окружении собутыльницы соловел на глазах. Движения из резких стали заторможенными – «микстура» подействовала. Веки явно становились слишком тяжелыми, чтобы держать их открытыми.

– Ложись спать, у тебя был тяжелый день! – легонько толкнул ее в плечо.

Анна покорно улеглась на кровать, но только я попытался было встать, с силой вцепилась мне в руку:

– Не уходи, мне страшно одной! Я не смогу заснуть! Боюсь вновь проснуться в темнице!

Бедняжка! Все-таки для выросшей в относительно приличном и благополучном доме девушки события последних дней стали серьезнейшим потрясением. Она, может, и пыталась выдать себя за прирожденную авантюристку, но одно дело – мечтать вырваться на свободу, листая потертый от частого чтения пергамент старых рыцарских романов в уютной девичьей спаленке, и совсем другое – испытать все «радости» этой самой свободы на собственной нежной шкуре. Ничего, привыкнет, обратного пути все равно уже нет…

– Я посижу здесь, пока ты заснешь…

– Можешь и полежать! Иди сюда! – она сильнее сжала мою руку и, не открывая глаз, положила на свое теплое мягкое бедро, туго обтянутое тонкой тканью. На секунду заколебался – соблазн был слишком велик… «Это алкоголь и нервы! Завтра ей станет стыдно!» – оборвал я разбушевавшуюся фантазию. Да, пора признаться самому себе – Анна мне нравится, но если что-то между нами и произойдет, то не так…

– Я просто посижу! – медленно убрал руку с ее бедра и стал гладить белокурые локоны, в беспорядке разбросанные по пуховой подушке – лучшей из имевшихся на постоялом дворе. Уже через несколько минут девушка спала крепким, спокойным сном. Я затушил свечу и на цыпочках вышел в коридор, плотно притворив за собой дверь…

Спустился вниз в самый разгар ужина. В большом зале шумно поглощали жареное мясо многочисленные посетители постоялого двора. Отдельной группой сидели мои бойцы, с кружками пива в руках. Видимо, уже заканчивали трапезу, раз уделяли повышенное внимание напиткам. Цадока среди них не наблюдалось.

– Сборы закончили? – обратился к восседавшему с потресканной деревянной кружкой в одной и полуобглоданной бараньей ножкой, с которой аппетитно капал жир, в другой руке Олегу.

– Угм-м, – промычал тот с набитым ртом. Я интерпретировал его ответ как утвердительный.

– А Цадок где?

– Ужинает с хозяином. Просил тебе передать, чтобы ты тоже пришел, – командир наемников проглотил, наконец, мешавший ему говорить кусок.

Я поплелся в другое крыло довольно обширного постоялого двора, где проживал его хозяин вместе со своим многочисленным семейством. Поднялся по витой лестнице из прочного ливанского кедра и постучал в массивную дверь. Открывший ее слуга торопливо поклонился (вот она, слава!) и без всяких вопросов повел внутрь по длинному коридору. В комнате, в которую он меня проводил, за небольшим деревянным столом восседали Цадок с Менахемом и средний сын хозяина – не запомнил его имени. Странно, думал, тут соберется вся немаленькая семейка владельца заведения, кроме старшего сына, находящегося в деловой поездке. При моем появлении отец и сын вскочили на ноги. Это что еще за новости? Не хватало, чтобы еще и поклонились!