Конрад Аденауэр - немец четырех эпох
Шрифт:
Секретариат и сотрудники работали сменами, четко, без излишней торопливости и суеты. Из трех обычно молодых секретарш две постоянно находились на рабочих местах, готовые к диктовкам и различным поручениям.
Срочные дела Аденауэр решал немедленно. Докладные записки принимал лишь краткие и предельно ясные. Крупными буквами писал на них: «Согласен. А.» или делал на полях замечания и дополнения. К документам проявлял предельное внимание, подчас въедливость, полностью концентрировался даже при решении малых дел.
Если возникали непредвиденные обстоятельства, ход работы в корне менялся. Легкий на подъем
Работа затягивалась обычно до глубокого вечера. На поздние часы намечались беседы с политическими помощниками, посещение дипломатических приемов, партийных собраний. Возвращался домой в будние дни около девяти часов. Случалось, задерживался и до полуночи. Независимо ни от чего утром вставал в обычный час.
После давней автомобильной аварии Аденауэра временами мучили головные боли. Это, однако, не меняло его рабочего ритма и оставалось незамеченным для окружающих.
Первую половину дня в субботу и воскресенье Аденауэр проводил в Рёндорфе за письменным столом. Остальное время посвящал внукам и саду. Любил постоять перед картинами. По настроению слушал классическую музыку или читал стихи поздних романтиков Эйхендорфа и Гейне. Перед сном, чтобы освободиться от деловых размышлений, брался за легкие детективы.
Каждое воскресенье Аденауэр отправлялся к мессе. Всю жизнь он оставался глубоко верующим человеком, но не был католиком-догматиком, уважал веру других. Как-то сказал протестанту Пфердменгесу:
— Ты сейчас пойдешь в свою церковь, а я — в свою, а после мы встретимся и продолжим дружескую беседу.
Во время предвыборных кампаний, партийных съездов или иных крупных политических акций от привычного распорядка дня не оставалось и следа. Аденауэр мог целыми днями в машине или в поезде разъезжать по стране, выступая по несколько раз в день, встречаясь со многими людьми. В одной из поездок у него состоялся такой диалог с шофером.
— Вы не могли бы ехать быстрее? — спросил Аденауэр.
— Мы и так едем 140 километров в час.
— Я не спрашиваю, какая скорость, а спрашиваю, можете ли ехать быстрее?
Шофер покачал головой и сильнее нажал на акселератор.
Окружающие привыкли к подтянутости, свежему виду, безупречной одежде Аденауэра, как и к ровному поведению, невозмутимому спокойствию.
О возрасте канцлера обычно и не вспоминали. Его физические силы с годами, казалось, не убывали.
Глава XI
Немецкое чудо
В воспоминаниях, речах и интервью Аденауэр практически не использовал термин «немецкое чудо» или «экономическое чудо», хотя им пестрели и немецкие газеты, и печать многих других стран. Так обозначали мощный экономический подъем, который пережила Западная Германия в конце 40-х — начале 50-х годов и который вывел ее в число наиболее процветающих европейских государств.
Аденауэр считал экономический рост нормальным результатом деятельности правительства и граждан страны. В беседе с журналистами он сказал, что не стал бы называть его чудом, ибо Господь Бог не горазд на чудеса для немцев.
Отцом «экономического чуда» многие считают министра экономики Людвига Эрхарда. С этим можно согласиться, правда с серьезными
Канцлер не питал симпатий к Эрхарду. Он ценил его как экономиста. Но считал слабым политиком и государственным деятелем. Аденауэр целиком отдавал себя работе. Министр экономики был далек от аскетичного упоения государственными делами, ценил жизнь во всех ее проявлениях.
Полный, благодушный и веселый, он являл противоположность суровому и осторожному, всегда подтянутому канцлеру. Один из сотрудников министерства экономики заметил: Аденауэр считал людей злыми, если не будет доказано обратное, а Эрхард — добрыми, если они не проявят себя иначе.
В детали функционирования рыночного хозяйства Аденауэр не вникал. Он опирался на глобальный экономический опыт, особенно американский, сделавший страну богатой и благополучной. В жарких схватках с социал-демократами, требовавшими введения планового хозяйства, он отстоял теорию Эрхарда и открыл ей путь. Эрхарду оставалось лишь идти по этому пути под опекой и защитой канцлера, принимавшего на себя наскоки противников рыночной экономики. Впрочем, социал-демократы перед лицом начавшегося экономического подъема отказались от защиты планового хозяйства. Их критика стала носить иной характер — не против «социального рыночного хозяйства», а против отдельных методов его внедрения.
Западногерманская промышленность не подверглась серьезному демонтажу. Аденауэру удалось доказать, что уничтожение основных промышленных отраслей не только обернется катастрофой для немцев, но принесет потери победителям, ибо им не с чего будет брать репарации.
В плане Маршалла Аденауэр увидел спасительный якорь для немецкой экономики. Он настойчиво проводил мысль, что немецкая промышленность, восстановленная и процветающая, станет основой благополучного развития и Западной Германии, и европейских соседей. У Англии, Франции и других европейских стран сохранялись традиционные опасения в отношении немцев. Лидеры же Соединенных Штатов поверили в Аденауэра, оказали ему доверие. В результате Западная Германия получила по плану Маршалла значительно большие ассигнования, чем другие европейские страны.
Побежденная Германия являла собой прекрасный рынок сбыта. Население в предвоенное и военное время не получало всего необходимого от промышленности, работавшей на войну. Хаотичные первые послевоенные годы и вовсе привели к полному обнищанию. Спрос на самые различные товары был чрезвычайно велик.
В стране имелись значительные резервы рабочей силы. До последних дней войны, даже в период тотальной мобилизации, нацистское правительство не призывало в армию высококвалифицированных рабочих, занятых в основных отраслях промышленности. После войны рабочая армия Рура и других промышленных районов Западной Германии пополнилась миллионами переселенцев из восточных областей бывшего германского рейха. Годы нужды и голода делали как местных рабочих, так тем более переселенцев весьма сговорчивыми в отношении оплаты труда. По выражению немецкого экономиста Бадштюбнера, рабочие были готовы продавать свою рабочую силу за бутерброд.