Конрад Аденауэр - немец четырех эпох
Шрифт:
— Тогда почему же он обостряет обстановку? — задумчиво проговорил Глобке.
— Дело в том, что диктатура меняет психологию государственных деятелей. Они начинают верить только силе. Хрущев не пойдет на военное столкновение, если ощутит мощь и сплоченность Запада. Он по-прежнему пытается вырвать Федеративную Республику из западных союзов, нейтрализовать Германию, установить господство над ней, и это будет первым шагом к подчинению всей Европы.
Глобке делал пометки в рабочей тетради.
У Аденауэра вновь возникли опасения, что западные державы под натиском Хрущева пойдут на компромисс за счет интересов Федеративной Республики. Даллесу,
Даллес понял обеспокоенность Аденауэра и заверил его, что Соединенные Штаты не дадут Хрущеву разрушить западную солидарность и продвинуть коммунистическое влияние в Западную Европу. Разговоры о нейтрализации Германии он считает несерьезными и не поддержит их. Выразил готовность совместно действовать против советского наступления.
Жизнь Даллеса шла к концу. Рак съедал его внутренности. Он не хотел идти на ужин, устраиваемый в его честь в Бонне, ибо не мог ничего есть. Согласился лишь, когда Аденауэр пообещал, что повар изготовит специально для него диетический овсяный суп. Блюдо гостю понравилось.
После возвращения в Соединенные Штаты Даллес был прооперирован. Положение оказалось безнадежным. Пришлось уйти в отставку. Новый государственный секретарь Гертер передал Аденауэру просьбу Даллеса прислать рецепт овсяного супа, столь понравившегося ему в Бонне. Гертер было подумал, что речь идет о каком-то шифрованном послании. Вскоре, однако, он узнал, что Даллес действительно получил из Бонна посылку с овсянкой. Ею он и питался до последнего дня жизни.
В мае 1959 года Аденауэр вылетел на похороны Даллеса. Он прилетел в Соединенные Штаты не как официальное лицо, а как друг покойного, чтобы в последний раз отдать ему дань уважения. Канцлер потерял единомышленника. При Даллесе он верил, что Соединенные Штаты будут твердо противостоять натиску Советского Союза, что Западная Европа получит от Америки поддержку в критический момент. Теперь не покидала тревога за судьбу НАТО и европейской солидарности.
Хрущев развивал наступление. Настаивал на статусе вольного города для Западного Берлина и заключении мирного договора с Германией на выдвинутых Москвой условиях. В Федеративной Республике стали раздаваться голоса, требовавшие от правительства объявить о присоединении западных секторов Берлина к Федеративной Республике. Аденауэр решительно высказался против подобного варианта: он поставил бы под вопрос американские обязательства по Берлину и сделал бы город беззащитным, не говоря уже о том, что обстановка в Европе накалилась бы до предела. Канцлер видел дальше радикальных политиков.
Визит Эйзенхауэра в Бонн в конце августа 1959 года Аденауэр использовал для демонстрации взаимопонимания. В коммюнике записали, что НАТО является основой для совместной внешней политики, что обе стороны стремятся к воссоединению Германии мирным путем, что Соединенные Штаты будут защищать свободу Западного Берлина.
Последнее было особенно важным для Аденауэра. Он улавливал колебания американского президента в берлинском вопросе. Опасения оправдались.
На встрече глав четырех государств (США, Англия, Франция, ФРГ) в Париже перед рождественскими днями 1959 года Эйзенхауэр высказался в том духе, что, мол, права западных держав в Берлине не настолько важны, чтобы из-за них вступать в
На очередном заседании Аденауэр предложил создать координирующий центр для пропагандистского отпора коммунизму. Западные лидеры восприняли это с одобрением, однако от принятия конкретных решений воздержались.
Единодушно решили провести в середине мая конференцию в верхах с участием Хрущева. Аденауэр сказал, что не будет настаивать на участии Федеративной Республики, чтобы не создавать лишних трудностей. С ним согласились.
Кролль в Москве не оставлял надежды на улучшение отношений с Советским Союзом. Посол направлял в Бонн предложения, среди них и о желательности приезда в ФРГ Хрущева, но они оставались без ответа.
При очередном вызове в Бонн Кролль попросил о встрече с канцлером. Аденауэр принял его вместе с Брентано.
— Хрущев проявляет большой интерес к визиту в Федеративную Республику, и приглашение с вашей стороны, господин канцлер, его бы весьма обрадовало, — сказал посол.
— Но он ведь меня постоянно ругает, — возразил Аденауэр.
— Сделайте скидку на его экспансивность. Он мне как-то разъяснил, что его нападки на вас не носят личного характера и направлены против политики. Он просил передать, что глубоко уважает канцлера за его работоспособность, настойчивость и неоспоримые успехи.
Аденауэр немного подумал. Он вспомнил, что через Макмиллана, посетившего Москву, получил сердечный привет и наилучшие пожелания от Хрущева.
— А нельзя ли ограничиться визитом Микояна? У меня уже был с ним прекрасный контакт.
— Если вы пригласите вновь Микояна, то серьезно оскорбите Хрущева. К тому же Микоян может лишь слушать, а Хрущев — принимать решения.
Канцлер обменялся взглядами с Брентано и отпустил посла. Приглашать Хрущева он не собирался.
Весной 1960 года Аденауэр отправляется в Соединенные Штаты и вновь настаивает на жесткости по отношению к Хрущеву, на отклонении его инициатив по германским делам.
В один из дней в Нью-Йорке в отеле «Валдорф-Астория» состоялась встреча Аденауэра с премьер-министром Израиля Бен Гурионом. Когда допустили фотографов, они заполнили все пространство и щелкали, щелкали затворами камер. Один из репортеров воскликнул:
— Я сделал снимок года! Большей сенсацией могла бы стать лишь фотография Хрущева с принцессой Маргарет-Роз перед брачным алтарем.
Остроумный репортер выходил последним. И уже у двери обернулся и еще раз запечатлел израильтянина и немца, удобно, с улыбками расположившихся рядом в глубоких креслах.
Аденауэр уже давно признал вину немцев перед евреями. Выплачивалась компенсация за материальный ущерб. Однако отношения между Израилем и ФРГ продолжали оставаться натянутыми: слишком свежи были воспоминания о шести миллионах евреях, уничтоженных нацистами. Встреча в Нью-Йорке взывала к здравому смыслу, к учету той новой роли, которую Федеративная Республика играла в мире спустя 15 лет после крушения гитлеровского режима.
Вскоре Аденауэр нанес визит в Японию. Домой его самолет летел через Аляску. На военном аэродроме американские летчики устроили обед в честь канцлера. Аденауэр сказал сидевшему рядом командиру подразделения: