Констанция (Книга 2)
Шрифт:
Констанция чувствовала себя страшно взволнованной, ведь от того, какое впечатление она произведет на своих родственников, зависело многое. По плану графини Аламбер ее узина Франсуаза должна будет удовлетворить любопытство придворных рассказом об увиденном.
А баронесса и не скрывала своего интереса. Она разглядывалаКонстанцию как разглядывают вещь перед тем, как ее купить.
Девушка не находила места своим рукам. Она то складывала их наколени, то скрещивала на груди. А ее бабушка сопровождала каждоедвижение своей внучки одобрительной улыбкой. Ей нравилось, что Констанция
А вот Колетта сразу же вызвала в душе Констанции жалость.Девочка с виду почти взрослая ничего не могла сделать не посоветовавшись с матерью. Она перебивала ее по пустякам, и Констанции даже показалось, что если Колетта на пару часов останется одна, без матери, то расплачется, растирая по лицу слезы. Правда, к чувству жалости примешивалось и чувство злости: ну нельзя же быть такой беспомощной, не знать, чего же ты хочешь сама!
Баронесса болтала без умолку, пересказывая своей кузине новости пятилетней давности. В общем, Франсуаза считала свою кузину уже достаточно старой для того, чтобы быть в здравом уме. И поэтому вдавалась в несущественные подробности, боясь, что Эмилия не поймет ее как следует.
– Какой сегодня чудесный день!– говорила баронесса Дюамель, глядя в окно на затянутое тучами небо.
– И чем же это он такой прекрасный?– удивлялась графиня, заслышав, как первые капли дождя ударили в подоконник.
– А я не люблю солнце, - признавалась баронесса, - и ты, Эмилия, тоже его не любишь. Тогда приходится прятать лицо, чтобы не дать загару прилипнуть к коже.
– Неужели, Франсуаза, ты в самом деле боишься загореть, пока идешь от кареты к крыльцу?
– Да, боюсь, - отвечала Франсуаза, - ты знаешь мою кожу, стоит солнечному лучу упасть на нее, как она тут же темнеет.
О таких вещах говорить принято не было, но Франсуаза считалаЭмилию достойной ее небольших тайн.
– А еще, - баронесса переходила на шепот, - я скажу тебе, что обнаружила у себя сегодня утром седой волос.
Графиня, не удержавшись, рассмеялась.
– Что же тогда, Франсуаза, говорить обо мне?
– Я вырвала его, - гордо сказала мадам Дюамель.
– Не прикажешь ли ты и мне выщипать все волосы? Такое предположение позабавило баронессу.
– Нет, дорогая, ты уже нашла свой образ эдакой седовласой мудрой женщины, а я все еще пытаюсь молодиться.
– А кто тебе, кузина, запрещает выглядеть соответственно возрасту?
– Ты, Эмилия, даже не знаешь, сколько мне лет.
– Об этом можно догадаться, глядя на твое лицо, - и графиня Аламбер кончиком пальца коснулась глубокой морщины на лбу своей кузины.
Та тут же отыскала зеркальце и принялась рассматривать свое лицо.
– Нет, Эмилия, ее вчера решительно не было.
– Ты мне еще скажи, Франсуаза, что завтра она исчезнет.
– Нет, - вздохнула баронесса, - морщины не исчезают и я просто не хотела ее до сих пор замечать. Как быстро летит время... Ведь я, Констанция, помню тебя еще совсем маленькой.
– В самом деле?– изумилась девушка.– А я боюсь, не помню вас, хотя мне
– Что ты, Констанция, ты меня и не можешь помнить, ведь тогдаты еще лежала в колыбели. Я опоздала на твои крестины и мне пришлось оправдываться перед твоей матерью.
Баронесса Дюамель казалась Констанции древней старухой, хотя той еще не было и пятидесяти. Молодость всегда надменно относится к старости, наивно полагая,что стареют все, кроме молодых. А может, виной такого впечатления было то, что баронесса Дюамель старательно пыталась скрыть следы прожитых лет.
Зато сама Констанция с первого взгляда понравилась Франсуазе.Наметанным взглядом баронесса определила, что девушка будет иметь успех при дворе и поэтому лучше всего подружиться с ней сейчас, сразу, не дожидаясь, пока она станет надменной, поняв всю силу своей сказочной красоты.
– Как ты находишь мою дочь, Констанция?– спросила баронесса, словно бы Колетта не была рядом.
– Она красива, - как-то неуверенно сказала девушка и добавила, будучи уже абсолютно искренней, - она очень похожа на вас, мадам Дюамель.
Но Франсуаза слишком много времени провела при дворе, чтобы обольщаться подобными фразами.
– Констанция, я конечно не обольщаюсь, что моя дочь красавица, подобная тебе, но она достаточно миловидна и может рассчитывать в будущем на успех у мужчин.
Глядя на Колетту труднее всего было подумать, что ей когда-нибудь придется вскружить голову хоть одному мужчине. Наивные до глупости глаза были бесцветны. Правда, сохраняя приличие, их можно было назвать голубыми. Светлые волосы яркие ленты собирали в две нелепых косички. Платье казалось великоватым только из-за того, что повторяло причуды взрослой моды. Но стоило Колетте улыбнуться, как всем тут же становилось ее жаль, такой растерянной была ее улыбка.
– Мама, - попросила Колетта, явно скучая за столом, - вы не позволите мне выйти прогуляться в сад? Франсуаза Дюамель хмыкнула и покосилась на дочь.
– Я составлю тебе компанию, - тут же нашлась Констанция, уже уставшая от долгого сидения в кресле.
Глаза Колетты засветились радостью. Ей льстило, что такая блистательная девушка, о которой она столько слышала, составит ей общество в прогулке по саду.
– Я благодарна вам, мадемуазель.
– Не стоит, - Констанция двинулась к выходу. Констанция смотрела на Колетту и поражалась: такая небольшая разница в возрасте и такое разительное отличие. Такой наивный взгляд на жизнь, на мир... И это живя в Париже!
Констанция поняла, что окажись Колетта на ее месте в те времена, когда она жила в доме Реньяров, то с девочкой не считался бы ни один из братьев, ни один из бандитов. Только теперь Констанция поняла, какой силой обладает, если ей могли повиноваться отпетые негодяи и люди, не знающие жалости.
А Колетта тем временем болтала о всякой чепухе, которая уже незанимала ум Констанции добрых пять лет. Но у девочки был и другой опыт, не известный Констанции, ведь ей самой никогда не доводилосьвоспитываться в пансионе. А Колетта говорила только о нем, ведь всущности и не знала другой жизни.