Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la po?sie de langue fran?aise

Бальмонт Константин Дмитриевич

Traduit par Alexandra de Holstein et Ren'e Ghil

Усни/Dors

Дымящихся светильников предсмертные огни, Дрожащие, скользящие, последние. Усни. Мерцающие лилии, пришедший к цели путь, Пройденности, бездонности грозившие. Забудь. Развязана запутанность, окончен счет с людьми, Предсказанность безмолвия идет к тебе. Прими. Возьми рукой притихшею воздушный жезл свечи, В безгласности горения сожги слова. Молчи. Возвышенные лилии расцветом смотрят вниз, И ждут в благоговейности последнего. Молись. Ни шепота, ни ропота, в зеркальном прошлом дни, Подходит

Ночь бесслезная, вся звездная. Взгляни.

Des luminaires fumants les feux qui agonisent, Tremblants, et glissants, les derniers. — Dors! Les lis qui se moirent, la route arriv'ee au but, Tout ce qui a 'et'e subi, les gouffres et leurs p'erils. — Oublie! L'Inextricable est d'enou'e, r'egl'e est le compte avec les humains. La pr'ediction du silence s'avance vers toi. — Accepte! De la main assoupie prends, en Baguette sacr'ee, le haut cierge, Dans le mutisme du feu br^ule les mots. — Tais-toi! Les lis splendides regardent en bas, de toutes leurs fleurs, Et attendent, en v'en'eration, l'heure qui s'arr^ete. — Prie! Ni chuchottement, ni murmure, les jours sont dans le pass'e transparent: La Nuit sans larmes, toute 'etoil'ee s'approche. — Regarde!

Traduit par Alexandra de Holstein et Ren'e Ghil

Из книги «Зарево зорь»

(1912)

Тоска степей. Полонянка степей половецких/L'angoisse des steppes

Звук зурны звенит, звенит, звенит, звенит, Звон стеблей, ковыль, поет, поет, поет, Серп времен горит сквозь сон, горит, горит, Слезный стон растет, растет, растет, растет. Даль степей — не миг, не час, не день, не год, Ширь степей — но нет, но нет, но нет путей, Тьма ночей — немой, немой тот звездный свод, Ровность дней — в них зов, но чей, но чей, но чей? Мать, отец, где все, где все — семьи моей? Сон весны — блеснул, но спит, но спит, но спит, Даль зовет — за ней, зовет, за ней, за ней, Звук зурны звенит, звенит, звенит, звенит.

Le son d'une zourna r'esonne, r'esonne, r'esonne, Le son des tiges, la stipe plumeuse, susurre, susurre, susurre… Le croissant des Temps, en torpeur, br^ule, et br^ule, Un g'emissement d'`a travers les larmes s'accro^it, s'accro^it, s'accro^it, — s'accro^it. Le lointain des steppes n'est ni instant, ni heure, ni ann'ee: Le large des steppes, et, de voie, aucune, aucune, aucune. T'en`ebre des nuits, et muette, muette, cette vo^ute d''etoiles… Immutabilit'e des jours: est latent un appel, — mais de qui? de qui? de qui? M`ere et p`ere, o`u sont-ils, o`u sont-ils — tous les miens? Le r^eve du printemps 'etincelait: vois qu'il dort, qu'il dort, il dort… Le lointain appelle, а le suivre, appelle, а le suivre, le suivre… Son de zourna qui r'esonne, r'esonne, r'esonne…

Traduit par Alexandra de Holstein et Ren'e Ghil

Голубое/L'azur

Мне снилось, мы с тобой вступили в Голубое. То было царство звезд, фиалок и воды. Лазурные поля. Леса. Мы были двое. Звезда не торопясь вела нас до звезды. Среди высоких гор базальта голубого Часовни были там курившихся пещер. Шел белый дым из них, и снова в них и снова Звук эхо нашу мысль перелагал в размер. По берегам ручьев мерцали незабудки. В сиреневых кустах светился фимиам. И колокольчики, как башенки-малютки, Светя, струили звон в лазурь Небес и к нам. А птицы синие, что Время означали, Летали по кругам, баюкая мечты. И в сердце пела песнь, что кончились печали, Что я навек с тобой, навек со мною ты.

J'ai r^ev'e, qu'avec toi j'entrais en l'Azur. C''etait l'empire des 'etoiles, des violettes et de l'eau. Champs d'azur. For^ets… Nous 'etions deux. Une 'etoile, sans h^ate, nous menait vers une 'etoile. Parmi les hautes montagnes de basalte bleu Il 'etait, en profondeurs de sanctuaires, des cavernes fumantes. Une blanche fum'ee s'en 'echappait, qui de nouveau 'etait en elles, — Et son 'echo transposait en m`etres nos pens'ees. Le long des ruisseaux bleuissaient les myosotis, Dans les taillis de lilas s'illuminait l'encens. Et les campanules, comme des tourelles-enfants, En luisant, versaient le son des cloches et vers l'azur des cieux, et vers nous. Et des oiseaux bleus, qui pr'edisaient les Temps, Volaient en cercle et bercaient les r^eves, Et dans le coeur 'etait chant'e que voici la fin des tristesses, Et que je suis avec toi pour l''eternit'e, et que tu es, pour l''eternit'e, avec moi!

Traduit par Alexandra de Holstein et Ren'e Ghil

Звездная

грамота/'Epitre 'etoil'ee

Я дам тебе звездную грамоту, Дорогою сделаю радугу, Над пропастью дней многогромною Твой терем высоко взнесу. И зори, со звездами дружные, И зори рассветов жемчужные, Протянут свою полосу. Ты будешь во сне многосладостном, Душистом как нежные ландыши, Сквозистом как лес многолиственный, Росистом как ласковый луг. Ты будешь в слияньи и в пении, Мы будем в бессмертном мгновении, С лицом, обращенным на Юг.

Je te donnerai une 'ep^itre 'etoil'ee. De l'arc-en-ciel je ferai une route, Au-dessus de l'ab^ime plein de tonnerres J''erigerai haut, ta demeure. Et les couchants amis des 'etoiles, Et les aurores emperl'ees 'Etendront leurs striures longues… Tu seras en un sommeil а mainte douceur, Aromatique comme les tendres muguets, Transparent comme une for^et feuill'ee, Ros'eeux comme un pr'e am`ene… Tu seras en le point d'unit'e et dans le chant, Nous serons dans l'instant immortel, — Nos visages tourn'es vers le Sud.

Traduit par Alexandra de Holstein et Ren'e Ghil

Четыре свечи/Quatre cierges

Мне снились четыре свечи в канделябрах старинных, Чтоб вылить их, пчелы златые жужжали весной, И летом летали, касаясь расцветов долинных, И в улей запрятали, с медом, свой воск расписной. Высокие свечи различными были по цвету, Лазурный, и алый, и желтый, и белый был цвет, Свеча голубая светила и Маю и Лету, А Солнцу высокому рдяный светился расцвет. Пока же я спал, пауки заплели паутинки, И желтая, тихо дымясь, засветилась свеча, По небу безгласные тучки скользили как льдинки, И ласка луча для лица не была горяча. Когда же и эта потухла, в снежащемся воске Возникло четвертое пламя, последний огонь, И мнилось мне, где-то скрепляли сосновые доски, И белый, весь белый, явился предсказанный конь.

J'ai r^ev'e de quatre cierges en d'antiques cand'elabres. Pour les couler, les abeilles dor'ees bourdonn`erent au printemps, Elles volaient en 'et'e, attouchant tout l''epanouissement des vall'ees, Et c'elaient dans la ruche, avec le miel, la cire d'ecor'ee. Les hauts cierges 'etaient de diverses couleurs: L'azur, le vermeil, et le jaune et le blanc, telles 'etaient leurs couleurs. Le cierge bleu 'eclairait le Mai avec l''Et'e, Et pour le haut Soleil luisait la pourpre ardeur!… Or, durant que je dormais, des araign'ees tiss`erent leurs toiles, Et dans ses fum'ees lentes s'alluma le cierge jaune. Des nuages muets glissaient aux cieux, comme des glacons, Et des rayons la caresse n''etait pas chaude au visage. Et quand, encore, se fut 'eteint celui-ci, sur la cire blanc-neigeuse Naquit la quatri`eme flamme, le feu dernier. Et il me vint que, quelque part, l'on ajustait des planches de sapin, — Et blanc, tout blanc! apparut le Coursier annonc'e…