Константин Великий. Равноапостольный

Кошелев Андрей

II

Константин вышел взглянуть на алеманов, покидающих лагерь. После духоты, царившей в шатре, он с удовольствием вдохнул прохладный свежий воздух. Приближались сумерки. Небо играло алыми красками, блекло светили первые звезды. Легкий ветерок трепал волосы императора. Легионеры готовили ужин. Над лагерем витал запах пшеничной

похлебки с салом и жареного мяса. Константин приказал как следует накормить солдат перед завтрашним сражением.

Ступая по мягкой влажной траве, император направился к окраине, где начинались болота. Алеманы шли колонной по одному, опоясанные веревками, которые связывали их друг с другом. На них были кольчуги, надетые поверх рубах, и штаны из грубой шерсти, на головах шлемы, за спиной копья и луки, в руках маленькие круглые щиты, на боку ножны с длинными прямыми мечами. Каждый десятый воин вел под уздцы пони, нагруженного стрелами и провиантом. Германцы тихо напевали песню на родном языке с грустным мотивом.

Прикрыв глаза, Константин стал молиться, прося Господа оберегать Эрока и его воинов, как вдруг услышал крик:

– Стойте! Именем Божественного августа остановитесь!

К алеманам бежал Далмаций с двумя центенариями. Увидев Константина, он обрадовался.

– Их нахальству нет меры! – произнес брат, запыхавшись.

– Что случилось? – нахмурился император.

Далмаций удивленно вскинул брови. Ему казалось, Константин уже обо всем знает, но его посланник разминулся с императором, придя к пустому шатру.

– Им было мало освятить свои кресты, они оставили без крестов пол-лагеря! – пояснил брат.

Сопровождавшие Далмация центенарии закивали. Многие легионеры Константина, не будучи крещеными, носили христианские крестики как талисманы.

– Они их воровали или отнимали силой? – спросил император.

Далмацию пришлось признать, что алеманы покупали и выменивали у солдат кресты, но с уверенностью добавил, что у кого-то наверняка и украли.

– Легионеры Милия, – Далмаций кивнул на одного из центенариев, – сражались в первом ряду у Мульвийского моста. Те, кто пошел в бой с крестом, не получили ни единой царапины.

– А сколько их было? – поинтересовался Константин. – С крестами?

Далмаций взглянул на Милия, тот приподнял ладонь с четырьмя разжатыми пальцами.

– Четверо, – произнес Далмаций и тут же добавил: – Сейчас все легионеры Милия их носят… носили, пока варвары не напоили их и не выкупили кресты за горсть серебра.

– Значит, завтра Милий со своими людьми пойдет впереди всех, – спокойно сказал император. – За то, что напились.

Константин перевел взгляд на алеманов. Ему ясно представилось, как у каждого из германцев висит на шее по два-три нательных креста. Он усмехнулся. Варвары ни в чем не знали меры.

– А одному из легионеров Глосия стрела попала в горло, – продолжил Далмаций, указав на второго центенария. – Все думали, он умрет. Священник помолился

над ним, окропил святой водой и положил на грудь крестик. Легионер выздоровел! С тех пор он никогда крестика не снимал, пока сегодня варвары не смухлевали в кости…

– Пусть он выстругает себе новый, освятит у священников и больше никогда не ставит его на кон, – произнес император.

– А как же варвары? – воскликнул Далмаций. – Они украли у нас благословение Божие! Легионеры хотели испытать удачу, а варвары их обманули.

– Если я прикажу Эроку и его воинам вернуть кресты, они падут духом. Наша победа во многом зависит от их успеха, – сказал Константин. – Много ли удачи принесет крест, проигранный в кости или проданный за горсть серебра? Передайте легионерам, что Господь лишил их крестов потому, что те не дорожили ими. Если они хотят вернуть Его благоволение, пусть молят о прощении так истово, как только могут. Что же до сражения, вспомни, у Мульвийского моста в нашей армии было еще меньше крестов, чем сейчас. Но мы разгромили узурпатора. Господь не оставит нас! Легионеры поймут это, когда вступят в бой и почувствуют Его поддержку. А Эрок нуждается в ней прямо сейчас.

На лице Далмация читались сомнения, но он не стал возражать.

– Доверь свои переживания пергаменту, напиши епископу Осию, – посоветовал Константин брату, затем обратился не только к Далмацию, но и к сопровождавшим его центенариям: – Перед тем как уснуть, я буду молиться за наших легионеров, за победу, за Эрока и его людей. Поступите так же, и вы увидите, как Господь ответит на наши молитвы.

Легионеры Константина позавтракали еще до рассвета. С первыми лучами солнца они, облачившись в доспехи, готовились выступать. Император наблюдал за ними, стоя на сторожевой вышке, но вдруг заметил, что к лагерю приближаются шестеро всадников.

– Посланники от моего возлюбленного зятя, – сказал Константин своим контуберналам, указав на конников. – Павсаний, передай высокородному Авлу Аммиану встретить их.

Послы Лициния во главе с Кассием Ювентином подъехали к воротам. Молодой патриций даже сквозь стены почувствовал, что лагерь весь в движении, и ему это не понравилось. Заскрипели тяжелые ставни. Но вопреки ожиданиям послов ворота не распахнулись, а лишь приоткрылись, выпуская Авла Аммиана с небольшим отрядом легионеров. Увидев Кассия, военачальник удивленно хмыкнул и произнес:

– Приветствую благородных послов Божественного Лициния. Божественный Константин ожидает вас в своем шатре.

Все всадники, кроме молодого патриция, спешились. Легионеры окружили их и потянулись, чтобы взять лошадей под уздцы. Кассий покачал головой, резко развернул коня и ударил его пятками по бокам. Вырвавшись из кольца легионеров, он помчался обратно, вниз по склону.

«Может, я отдал Лицинию не того брата?» – подумал Константин, глядя, как он стремительно удаляется, а затем приказал контуберналам: