Конструкторы
Шрифт:
В это трудное лето Духов почти не появлялся в КБ. Он пропадал — с утра до позднего вечера — в опытном цехе, где шла сборка первого КВ. Переодевшись в рабочий комбинезон, вместе и наравне со слесарями ставил катки, торсионы и тяжёлые балансиры, монтировал бортовую передачу, ведущие и направляющие колёса… А когда с дизельного завода прибыли чертёж В-2 и комплектующие изделия, зачастил в моторный цех. И опять не просто наблюдал или торопил, а наряду с двигателистами разбирался в устройстве того или иного узла, в регулировке форсунок или топливного насоса, затяжке гаек анкерных шпилек. И когда возникали какие-то сложные ситуации, не спешил давать советы а сам охотно выслушивал их.
Духов не одобрял тех конструкторов, которые, занимаясь
Танк — боевая машина, он должен вести огонь из орудия и пулемётов, и это немалые сложности для конструктора. Безусловно, прав тот, кто сказал, что, только зная свою машину как воин, конструктор может усовершенствовать её как инженер.
КВ — принципиально новая боевая машина. Подобного тяжёлого танка не было ни у нас, ни за рубежом. Для конструктора это и хорошо и плохо. Хорошо потому, что талантливому человеку неинтересно повторять уже известное, сделанное кем-то раньше; ему больше нравится работать над осуществлением своего оригинального замысла. А плохо потому, что это новое, непривычное часто встречается в штыки именно по причине новизны и непохожести на известное — не лезет, так сказать, в привычные ворота. У Духова именно по этой причине росла тревога за судьбу его детища. Он видел и понимал, что конструкция удалась. По мере начинки узлами, агрегатами, приборами танк приобретал всё более законченный вид. Неужели такой богатырь не выйдет на дорогу, не расправит плечи?..
…Жаркое лето сменилось не менее горячей осенью. 1 сентября 1939 года, когда сборка танков КВ и СМК приближалась к концу, пришла весть о нападении фашистской Германии на Польшу. Началась вторая мировая война.
16. «Наступала грозная броня»
Чёрный лимузин, мягко шурша шинами, повернул направо, прошёлся по Воздвиженке, пересёк просторную площадь и втянулся, как в туннель, в узкий Арбат, который остряки в шутку (и шёпотом) называли Военно-Грузинской дорогой (не без намёка на то, что этим путём ездил на свою кунцевскую дачу Сталин).
Отец, задёрнув боковую шторку, хмуро и недовольно смотрит вперёд. За последние две-три недели старик явно сдал, видимо, всерьёз переутомился. В общем-то это понятно. Почти весь август вёл утомительные переговоры с союзниками, стремясь добиться заключения военной конвенции против фашистской агрессии. А кончилось всё по меньшей мере странно. В Москву прилетел Риббентроп и… Отец был очень мрачен в тот день; нечего было и думать узнать у него какие-то подробности. Похоже, как это ни невероятно, что и для него заключение этого пакта было неожиданностью…
А неделю спустя фашистская Германия развязала агрессию, запалила пожар второй мировой войны, в котором с поразительной быстротой, меньше чем за месяц, сгорела Польша. Красной Армии удалось защитить Западную Украину и Западную Белоруссию от фашистского порабощения. Но трудно было отделаться от впечатления, что её изумительный рывок на запад заранее согласован… с Германией. К тому же не всё прошло гладко. Автобронетанковые войска в целом показали себя неплохо, но генерал Яркин потерял
Машина вынырнула наконец из тесного Арбата, пересекла Садовое кольцо и, не сбавляя хода, спустилась к Бородинскому мосту. Слева появилась, возвышаясь над жёлто-белыми особнячками, тёмная, строго-массивная громада Киевского вокзала. Минуя привокзальную площадь, лимузин устремился по просторной магистрали, застроенной новыми многоэтажными и многооконными домами до самой окраины столицы. Эти вытянувшиеся в две шеренги помпезные здания скрывали деревянные домики и ветхие заборы старого Дорогомилова, но скрывали плохо. Вскоре дома кончились, и по сторонам замелькали уже тронутые осенним золотом деревья и ещё зелёные холмы Поклонной горы.
Машина направлялась на подмосковный бронетанковый полигон, где сегодня предстоял показ правительству новых образцов танков. Время для этого важного мероприятия было выбрано, очевидно, не совсем удачно. Сталин и Молотов поехать не смогли. Уж не потому ли отец так хмур и озабочен? Впрочем, и других поводов для озабоченности у наркома обороны в такое время, надо полагать, предостаточно.
После возвращения из Ленинграда ему, в сущности, так и не удалось ни разу поговорить с отцом более или менее обстоятельно. И не только о политических событиях, но даже и по вопросам личного характера. Сейчас самое, казалось бы, удобное время — почти час пути в машине наедине, если не считать шофёра. Шофёр молчит, как ему и положено. Но сын с детства приучен не приставать к отцу с вопросами — вернее отучен приставать. Правильно, что отучен. Нет ничего глупее как навязываться кому бы то ни было с разговорами, когда тот разговаривать не расположен. Но если отец пригласил его с собой на этот показ, не рассчитывал ли он сам о чём-то поговорить? О чём? Терпение… терпение… Когда машина миновала дачные домики и бараки Кунцева, отец, сидевший рядом с шофёром, полуобернулся и спросил:
— Скажи, Петро, ты в Ленинграде бывал на заводе у Барыкова?
— Да, конечно, папа, — охотно откликнулся он, — и не однажды!
— И каковы твои впечатления?
Впечатления были разные, но Николай Всеволодович — отличный мужик и подводить его без нужды и походя не хотелось.
— Впечатления неплохие, папа, — сказал он. — Главное, что конструкторский коллектив, а он на опытном заводе очень сильный, имеет свою солидную производственную базу. Они объединены в одно целое. И не связаны с заботами о серийном выпуске, как на Кировском заводе. Это создаёт благоприятные условия для творческой работы, научного поиска.
— А что ты скажешь об их опытном тяжёлом танке Т-100?
Ага, отец, видимо, решил получить перед показом небольшую неофициальную информацию. Что ж, время есть, а дело для выпускника академии посильное и даже приятное.
— Сейчас, до испытаний, судить о Т-100 можно только по тактико-техническим характеристикам, — сказал он сдержанно. — А они у него такие же, в сущности, как у СМК. Оба танка — двухбашенные, имеют одинаковое вооружение, у обоих броня до шестидесяти миллиметров и вес свыше пятидесяти пяти тонн… На обоих одинаковые пятисотсильные бензиновые моторы, а значит, и по подвижности существенной разницы ожидать не следует. Испытания покажут, насколько лучше или хуже те или иные конкретные конструктивные решения… но в целом Т-100 и СМК, я бы сказал, равноценны.