Консул Содружества
Шрифт:
Не смешно. Но мы все-таки погыгыкали. И даже не для проформы, а от всей души.
На войне чувство юмора становится таким же примитивным, как страх или ненависть. Боишься – смерти, ненавидишь врага, смеешься – над доисторическими шутками про однояйцевых близнецов, у которых одно яйцо на двоих…
Нас осталось семеро – от всего взвода. Ясно ведь, что лейтенанта и огневую секцию падающий самолет-амфибионт тоже накрыл.
Гусак, я, Чен, Заг, Зигфрид, Джордж и Тони.
В нашем отделении тоже есть жертвы. Одного ударной волной так в стенку впечатало, что
А второй совсем глупо погиб. Тонюсенький, крохотный обломок обшивки «Фалькрама» на космической скорости прошил его экоброню сквозь сочленение у шеи.
Стена напротив радиального коридора была вся изъязвлена небольшими выщербинами, в которых поблескивали расплющенные осколки. Хорошо еще, что под эту картечь только один человек попал, а не половина отделения.
Итак, мы пошли. Всемером, компактной группой. Дробиться на несколько секций в нашей ситуации было неразумно.
Мы обследовали помещение за помещением! Двое оставались у входа, пятеро шарили по всем углам. И находили-людей.
Эти картины остались со мной навсегда.
Люди, умершие от отравления атмосферой.
Люди, разобранные термитами на косточки, позвонки и хрящики. Они так иногда делают.
Зачем? Слухи ходят самые тошнотворные.
Люди, сожженные кислотными лазерами. Испепеленные меоравиолями. Застреленные в суматохе своими же.
Женщина и мужчина, застигнутые нападением термитов врасплох, прямо в постели. Мужчина застыл над своей подругой. Чем-то смахивает на выпрыгивающего из воды дельфина.
Такое впечатление, что они задушили друг друга, но так только кажется. Скорее всего, они вцепились друг другу в шеи во время последних судорог. Они тоже умерли от отравления атмосферой, как и большинство другихЯ подумал, что, если кто-то сейчас брякнет шуточку про «любовь», я просто застрелю кретина. Но похоже, о том же думали и все остальные, даже Заг, король сортирного юмора.
– Надо бы их разнять, – пробормотал Заг.
– Нет, – отрезал Гусак.
Он поднял простыню и осторожно накрыл любовников. Получилось похоже на занавешенную статую в мастерской скульптора. Кажется – вот сейчас придет мэтр с бородкой ив берете, снимет покрывало, тюкнет пару раз молоточком во имя совершенства формы…
– Идем дальше.
На кухню я заходил первым. – Термитов почуял даже быстрее, чем увидел.
Отскочил в сторону от дверного проема, упал на колено и выпустил очередь из «Сьюздали». Три твари издохли, разбрызгивая снопы красных искр.
На кухню влетели Чен, Зигфрид и Гусак.
Зигфрид выпустил слепящую гранату. У меня тоже две штуки было, в маленьких таких мортирках, в левом рукаве экоброни. Но я сэкономил.
Граната разорвалась. Облако металлизированной пыли заволокло полкухни.
Я подскочил на глидерах к самому потолку и увидел по ту сторону разделочного стола не меньше двух десятков термитов, затянутых искрящимся маревом.
«Сьюздаль» заревела, выжигая реактивной струей стену за моей
Чен и Гусак присоединились ко мне, тоже подпрыгнув под самый потолок, но в другом углу кухни.
Термиты сообразили, что в них стреляют, и даже кое-как нащупали меня в оптическом диапазоне. Все-таки облако от Зигфридовой гранаты не смогло полностью экранировать мой силуэт от их лидаров.
Уцелевшие пятеро термитов – остальные были разнесены в клочья нашими активными пулями – одновременно пульнули в меня из кислотных лазеров.
Вот для этого-то и нужно экранирующее облако! Его твердые частички рассеивают большую часть энергии луча-струи кислотного лазера. Он в состоянии сохранять достаточную эффективность в обычном тумане, но в металлизированном уже никак.
И хотя все пять лучей попали мне в область солнечного сплетения, экоброне было хоть бы хны. А через несколько секунд наши пули разнесли в клочья последнего урода из этой стаи.
Кухня была свободна. Но настроение у нас сразу испортилось.
Все-таки в нас теплилась надежда, что все термиты отсюда ушли на поверхность и там были истреблены нашим батальоном во время штурма. Оказалось – не все.
А вдруг их здесь еще тысячи?
На кухне тоже сыскались мертвецы. Два повара в белых опрятных комбинезонах и молодая женщина в халате.
Четвертым мертвецом был мужчина в кислородной маске. Шеврон, нашитый на плечо форменной тужурки со стоячим воротничком, свидетельствовал, что передо мной – еще один офицер биологической безопасности. Везет же мне на них!
Мужчина лежал у белой шеренги холодильников. В лице его мне почудилось что-то нездешнее, надмирное. Интересно, какие чудеса он видел перед смертью?
В одной руке мужчина сжимал что-то вроде пластиковой трубки для капельницы с длинной тонкой иглой.
Да не что-то вроде, а именно трубку и именно для капельницы, там еще медицинская маркировка была: «Только для рас Т и Ц».
А вокруг мужчины лежали… битые бутылки. По меньшей мере дюжина бутылок, отличной русской водки. И даже две целые было.
Я опустился на корточки.
В затылке у мужчины темнел пулевой вход. Застрелен, причем из легкого огнестрельного оружия. Судя по ожогу вокруг отверстия входа – стреляли практически в упор.
Кобура офицера была пуста.
Я перевернул его. "Чака Дюмулье, офицер ББ [4] " – сообщала нашивка на его нагрудном кармане.
Ну ни хрена себе.
Я стащил с него кислородную маску. Чем-то он отдаленно смахивал на того мужика, который выдавал себя наверху за Дюмулье. Те же крупные черты лица, узкие, раскосые глаза, такой же сливообразный нос, смуглая кожа… Но на этом, пожалуй, сходство и заканчивалось.
4
ББ – биологическая безопасность.