Консул

Воскресенская Зоя Ивановна

Дубовые стены высокого вестибюля были украшены рогами оленей, чучелами птиц. В камине ярко пылали дрова. Было тепло, уютно.

Из вестибюля широкая лестница с деревянной резьбой вела наверх, а прямо открывалась анфилада. Гостиная напоминала гостиную в доме Лариных из "Евгения Онегина", как ее показывают в Большом театре. Белые колонны, по левую сторону окна вперемежку с зеркалами, в правом углу белый рояль, по правую сторону вдоль стены диваны, кресла, обтянутые светлым шелком. На стене против окон несколько хороших картин. За гостиной следовала чайная комната, отделанная зеленым шелком, затем курительная,

где между медными курительными столиками стояли карточные столы, дальше — библиотека, и заканчивалась анфилада кабинетом хозяйки. Ирина задержалась у книжных полок. Библиотека была многоязычной и говорила о разносторонних интересах хозяйки. В простенке между книжными шкафами висел портрет мадам Тервапя. Здесь ей было едва ли восемнадцать лет, и все же можно было узнать в этой тоненькой девушке с большими изумрудными глазами, с оголенными плечами, в бальном платье, отделанном кружевом, лентами, мадам Тервапя. Но Ирине показалось, что на портрете она очень кукольна, зеленые глаза бездумны. А сейчас, хоть и утонули в оплывшем лице, они были по-человечески мудры, ироничны, проницательны.

— А вот мой русский шкаф, — показала мадам Тервапя. — Я, как и все финны моего поколения, читаю по-русски, хотя говорю плохо.

Большой шкаф был заполнен русской классикой. Из современных писателей Ирина заметила только книги Горького и Маяковского.

— Эти книги сейчас пожирает мой конюх Эйно. Здесь у меня изящная словесность, или, как вы теперь говорите, художественная литература. Ленин и Плеханов у меня в философском отделе. Хотя здесь есть книжечка, составленная Владимиром Ильичем Лениным.

Мадам Тервапя сняла с полки небольшую книгу в красном переплете и протянула Ирине.

Ирина отвернула переплет.

— Но это же Пушкин! Избранные произведения для детей школьного возраста.

— Значит, вы не знаете этой книги. Читайте дальше, ниже.

Ниже рукописной вязью было напечатано: "Составитель В. Ленин. Биография А. Ульянова. Издательство П. Сытина. С.-Петербург. 1913".

Ирина подозвала Константина. Он в это время осматривал полки со словарями, к которым имел пристрастие.

— Посмотри, какое поразительное совпадение имен: Пушкин — Ленин — Ульянов. Но Владимир Ильич никогда не пользовался псевдонимом "В. Ленин", а только "Н. Ленин".

— Совершенно верно, — подтвердил Ярков, — и брат его Александр Ульянов погиб, когда ему едва исполнилось двадцать один год. Круг его интересов был в области естествознания, а не литературоведения.

Мадам Тервапя откровенно призналась, что она разочарована. Она считала, что обладает редкой книгой, составленной Владимиром Ильичем Лениным.

В библиотеку вошла тоненькая девушка, имеющая большое сходство с мадам Тервапя. Поздоровалась, сделала книксен.

— Это моя дочь Хелена, — представила ее хозяйка.

Девушка сказала матери что-то по-фински.

— Пожалуйста, говори по-немецки, — предупредила ее мать. — Советский консул, господин Ярков, не знает финского, хотя сумел объясниться со мной. "Какси тпру-у-у" — повторила Сонни и залилась смехом. — Прошу к столу, — сказала она.

Прошли в столовую. Стол был сервирован на шесть человек.

— А где же Вилли и его гость? — спросила хозяйка.

— Я их звала, — ответила Хелена. — Открыла комнату Вилли и еле разглядела

их в табачном дыму. Они сидят и, как всегда, чего-то обсуждают, чего-то пишут.

— Вилли — мой дальний родственник, а в гостях у него ваш коллега, германский консул.

Яркова мало устраивало обедать так запросто в домашней обстановке с германским консулом Вебером. Они были знакомы, нанесли друг другу визиты вежливости, встречались на официальных приемах. В Германии велась истерическая антисоветская кампания, которая захлестывала и Финляндию, и консул Вебер в нагнетании антисоветской атмосферы играл не последнюю роль. Он, по всем признакам и по мнению Ирины, связанной с журналистскими кругами, дирижировал кампанией против Антикайнена. "Любопытно, — думал Ярков, — что же связывает этот дом, на первый взгляд вполне демократический, с германским консулом?"

В столовую вошли двое мужчин. Вебер был близорук, носил очки с толстыми стеклами, отчего его глаза казались непомерно большими и незрячими. Вилли был высокий молодой человек, лет двадцати пяти. Он был альбиносом, и белые длинные ресницы придавали ему сонный вид.

Вебер с изумлением, граничащим с испугом, уставился на Яркова.

— Вот уж не ожидал встретить вас здесь! Я не знал, что вы знакомы, — тоном упрека обратился Вебер к Вилли.

Вилли пожал плечами.

— Нас привел сюда несчастный случай, — холодно сказал Константин Сергеевич, здороваясь с консулом и Вилли.

— Усаживайтесь, господа, — пригласила Сонни, — и кстати, о несчастных случаях. Вы читали на днях в газетах об ужасной автомобильной катастрофе, в которой погибло сразу четверо? Это ужасно! А двухлетняя девочка, которая вышла на балкон, пролезла между железными прутьями и шагнула прямо на улицу?

— Маме не удастся ограничить разговор отделом происшествий, — шепнула Хелена Ирине. — Разговор обязательно перейдет на политические темы. А я страсть не люблю политики, меня больше интересует спорт, танцы, музыка, театр.

Обилие всяких закусок — дань шведскому столу — отвлекло временно интерес от дорожных происшествий. Хозяйка предлагала отведать домашней ветчины, карпов, запеченных в тесте, паштет из гусиной печенки, какое-то хитрое блюдо из салаки. Все было приготовлено вкусно.

— Пожалуйста, сливочное масло, — пододвинула мадам Тервапя Веберу хрустальную вазочку, наполненную кусочками охлажденного масла, нарезанного в виде ракушек. — Это масло от моих коров. Такого в магазине не найдете, хотя финское масло славится во всем миро.

— В нашей бедной Германии вообще нет масла в магазинах, — заметил Вебер.

— Да, да, — вздохнула мадам Тервапя, — бедные немцы израсходовали все масло на пушки.

— Абер, танте! — возмущенно произнес Вилли.

— Я цитирую господина министра Геринга. Не так ли, господин консул? — спросила хозяйка Вебера, наивно округлив свои изумрудные глазки, и, обратившись к Вилли, добавила: — А тебе, мой мальчик, следовало бы знать такие гениальные изречения… Я бы до этого никогда не додумалась: продать коров и вместо них купить пушки. Что бы я стала с ними делать? Поставить их в коровник? Я думаю, господин Геринг имеет в виду найти для пушек другое применение.