Консультант для дознавателя - аристократа
Шрифт:
Я опустила чашу, не скрывая эмоций. Глупо, наверное. Но госпожа Ли Хуа слегка приподняла уголки губ — почти невидимо. Наверное, зачли.
Вокруг шел разговор. Улыбки. Намёки. Не слова — смысл между словами. Я понимала меньше половины, особенно когда кто-то рассказывал притчу о журавле и старике, а Юнчжи хмыкнул с выражением “понятно”.
Я просто сидела, пила, кивала. Пыталась не свернуть ноги под собой.
Когда один из мужчин назвал меня “Цайфан
— Простите, я только с борщом дружу.
Юнчжи тут же поперхнулся. А госпожа Ли Хуа улыбнулась шире.
— У нас давно не было гостей с юмором, — сказала она по-китайски, и кто-то перевёл.
В конце встречи мне всё же удалось случайно поклониться сразу трём людям в разные стороны. Видимо, выглядело это как жертвоприношение, потому что за спиной кто-то зашептался о "ритуале благодарности от северян".
Когда мы с Юнчжи вышли, я не сдержалась:
— Ну, как тебе моё первое чаепитие?
— Ты идеально держалась. Только... пожалуйста, не называй больше старейшину “заваренным дедушкой”. Это был поэт. Национальное достояние.
— А я думала — сорт чая!
Юнчжи закатил глаза. Но улыбался.
Значит, не всё провалено.
Глава 20. Тишина между строк
Кажется, я начала чувствовать ритм этого города.
Лун’Шань жил особенной жизнью — неторопливой, но напряжённой, как шелковая нить, натянутая в арфе. Здесь в каждом жесте — смысл, в каждой паузе — разговор.
И, как бы странно это ни звучало, мне здесь стало… уютно.
Юнчжи оказался удивительно хорошим партнёром.
Он никогда не подталкивал, не командовал, не обесценивал. Он наблюдал, предлагал, делал шаг назад, когда я брала инициативу, и шаг вперёд — если мне нужна была опора.
А ещё он очень смешно заикался, если начинал ругаться на своём языке, когда что-то не работало. Поначалу я думала, это древнее заклинание, но оказалось — просто смесь нецензурного и профессионального.
Мы всё чаще оставались за столом до позднего вечера.
Документы, имена, маршруты, схемы. Мы двигались по следу верхушки торговцев — и чем ближе становилась цель, тем сильнее запутывались нитки.
И тем чаще наши деловые обсуждения заканчивались...
— А у вас тоже была бабушка, которая прятала печенье в шкатулке от ниток?
— У нас бабушка прятала печенье в чайнике. Чтобы дед не нашёл.
— А если бы он всё-таки нашёл?
— Тогда она говорила, что это лекарство. Горькое.
Мы смеялись. Иногда до слёз.
Я
С Юнчжи было… спокойно. А ещё — интересно. Он знал десятки легенд, мог разобрать любую старую надпись и между делом процитировать философа.
Но не это сближало. Сближала тишина.
Те моменты, когда мы замолкали, просто сидели рядом, и никто не чувствовал неловкости. Мысли как будто продолжали бежать параллельно.
Руководство из дома слало письма с похвалами.
Говорили, что я держусь профессионально. Что раскрытие “группы красного нефрита” близко.
Что агент “Юнчжи” доволен работой со мной.
И всё это радовало. Честно. Но…
Я всё реже вспоминала Арчи.
Было ли это предательством? Или просто… взрослением?
Я закрыла блокнот, посмотрела на Юнчжи. Он листал карты, слегка подперев щёку. Его волосы спадали на лицо, а глаза были чуть усталыми, но внимательными.
Он поднял взгляд, улыбнулся.
— Мась, — сказал он с привычной ошибкой, — кажется, мы нашли их точку сбора. Завтра утром проверим?
Я кивнула.
Сердце почему-то глупо дернулось от этого "Мась".
Но я списала всё на усталость.
Это точно не любовь.
Просто… очень продуктивное партнёрство.
С каплей восточного уюта и смеха до полуночи.
Утро было привычно ясным и мягким. В Лун’Шане даже рассветы дышали сдержанно, будто не хотели потревожить лишний раз сон города.
Я шла по знакомому маршруту — направлялась к лавке с теми самыми булочками из рисовой муки с кунжутом, которые так нравились Юнчжи.
Он говорил, что вкус у них как у “детства, завернутого в пар”.
Я не спорила — для меня это просто был способ на пару минут почувствовать себя обычным человеком. Ни агентом, ни артефактором, ни подозреваемой женой “знакомящего родителей”.
И вдруг.
— Ай!
Меня толкнули. Неловко, как бывает у тех, кто не привык к утренней суете. Мужчина — в слишком широком плаще, лицо наполовину прикрыто соломенной шляпой, — извинился с кривым кивком, но прежде чем я успела возмутиться или сказать что-то в ответ, он прошептал. Так тихо, что слова словно вплелись в воздух, как шелест ветра.