Консультант
Шрифт:
– Ким! – улыбнулась похожая на труп драной кошки девица, не делая, однако, попыток приподняться. Знающим её людям это говорило о многом, и все без изъятия слова и выражения были нецензурными. – Ты же, вроде, собирался уходить и открывать частную практику…
– Ну, собирался, – пробурчал несколько смутившийся медик, снова опускаясь на колени. – Вот, мэм капитан отговорила… и потом, в Дивизионе знаешь, сколько практики?
Девушка слегка повернула голову, врач посторонился, и вперёд выдвинулась капитан Дюпре.
– Ты
Боден поперхнулся: сам он, при всей свой общеизвестной на Шанхае удали в том, что касалось противоположного пола, поостерегся бы фамильярничать с Эрнестиной Дюпре. Особенно так рискованно.
– Но-но! – то ли грозно, то ли шутливо пророкотала капитан, нависая над старой знакомой Радара. – Без наглости! Ким, ты Локи чего такого вкатил, что она хамить начала?
Капрал покачал головой, снова оттеснил старшего офицера и пристально вгляделся в норовящие закатиться глаза.
– Она не хамит и тем более не наглеет. Она, похоже, малость путается в реальности… и хорошо, если только малость. По-моему, Дитц думает, что вы ей снитесь, мэм. Ничего, это пройдёт, особенно если сердце действительно есть. Где оно, Локи? Локи, ау! Ким вызывает Локи, приём!
– На Большом Шанхае.
– Ну, в принципе… если где-то быстро раздобыть «Второй Шанс»… можно успеть.
Тут Радар, которому поднадоело лежать бессловесным кулем, попытался привлечь внимание к своей скромной персоне, и это ему удалось. Трина, выглядевшая по-прежнему плохо, но уже малость получше свежей покойницы, что-то то ли пропела, то ли промяукала на незнакомом Радару языке, и Дерринджер негромко, но отчётливо поинтересовался на интере:
– Уверена?
– А он что, привет передать не успел? – удивилась девушка, так же переходя на интер.
– Успел.
– Так давай, вводи антидот, в чём проблема?
– Ну-у… – несколько неуверенно протянул Дерринджер, и был оборван резким:
– Ходок, не беси меня. Один сегодня уже выбесил. Ким, – она всё-таки приподнялась на подламывающихся локтях, – не отвлекайся по пустякам. Ты пленного смотрел? Там, под окном?
– Нет ещё, – врач как-то удивительно ловко сменил положение на вертикальное и двинулся в указанном направлении. – А что с ним? Что-то серьезное?
– Стоматическая фаллэктомия, – выговорила Локи с явным удовольствием и практически без запинки. Должно быть, уже некоторое время мысленно тренировалась.
– Стома… – споткнулся на середине шага не ожидавший, должно быть, ничего подобного Ким. – Что, прости, ты с ним сделала?
– Откусила. Ты поторопись, я его перевязала, но так… в меру собственной некомпетентности.
Следующие несколько минут врач с явным удовольствием бранился, а остальные с неменьшим удовольствием слушали его. За исключением капитана Дюпре, пожалуй: она с головой ушла в командование завершающей стадией операции.
– Стоматическая! – проворчал, наконец, Ким, заканчивая перевязку. – Грамотеи! Лингвисты-недоучки! Нет такого слова!
– Зубы
– Травматическая! – взорвался медик. – Трав-ма-ти-чес-ка-я! Запомни!
Девушка, снова побледневшая, примирительно улыбнулась:
– Запомню. Так как там наш клиент? Жить будет? Транспортабелен? Если нет, мне голову оторвут, потому что здешнего второго номера я таки зашибла. Вон он валяется, со спатой в пузе.
Ким неодобрительно покрутил головой, но решил, видимо, что продолжать воспитательный процесс сейчас не ко времени:
– И жить будет, и транспортабелен, не переживай. Хотя… эктомия, да. Тут уж без вопросов. При случае напомни мне тебя не бесить.
– Договорились. Что транспортабелен – это хорошо. Эрни, мне нужно…
– Связаться с бродягой, которого мы встретили в клинике на Алайе, в палате твоего отца?
Уточнять, что и откуда знает бывший командир, лейтенант Дитц не стала: знает – и хорошо. Лану мутило, анальгетики, которыми накачал её Ким, должны были, по идее, захлопнуть дверь у боли перед носом, но с задачей справились не до конца. Дверь закрылась не полностью, осталась изрядная щель, да и петли были прикручены кое-как, и порожек перекосило…
В общем, то одно, то другое щупальце боли всё-таки просачивалось в тело Локи и жалило, жалило, жалило…
– Да, именно с ним. Сделаешь?
– Постараюсь, – хмыкнула капитан Дюпре. – Тут на этой, типа, базе, чтоб ты знала, такая каша с внешней связью – мама не горюй! Вот конкретно в границах бывшего купола всё лежит. То ли мёртвое, то ли притворяется… но, крысий хвост, если притворяется, то талантливо! Совершенно непонятно, как ты-то ухитрилась пакет отправить.
Лана и приободрившийся Радар, которому уже вкатили антидот, одновременно хихикнули, злорадно и торжествующе. И только расстояние между ними помешало хлопнуть ладонью о ладонь.
– Эрни, представляю тебе Джонни Бодена по прозвищу «Радар». Шалопай редкостный, но по части связи бог. Точно тебе говорю, бог – не меньше. Кашу заварил он. Я попросила. Мне надо было весточку подать хоть как-то, а свою гарнитуру отобрали. Кстати, вы вон того покойничка осмотрите, на нём, случайно, чёток с крестом нету? Если есть – давайте сюда, они мне нужны. Так говоришь, никакой внешней связи? А командирский терминал? Тоже? Действительно, и как это я… Джонни, хорош ржать, ты уронил – тебе и поднимать. Отсюда сможешь? Работай! И помни: это собеседование. Самое главное в твоей бестолковой жизни.
Пока Боден (под присмотром выученицы капитана Лидделл) колдовал над терминалом связи, Лана заставила непослушное тело принять полусидячее положение и поманила к себе капитана Дюпре. Характерный, безошибочно понятый жест, и обеих женщин накрыло отражающим полем.
– Эрни, тут такое дело… хреново мне. Если я вдруг отключусь или вообще выключусь с концами – два момента. Первый. Тип, которого я погрызла, здешний главнюк. И я думаю, что зовут его Стэнли Эккер. Слыхала про такого?