Конторщица 4
Шрифт:
— Лида, у меня прекрасная новость! Сын Шнайдеров, который должен был приехать через два дня…
Я аж обрадовалась. Решила. Что заболел и не приедет.
Но Римма Марковна, сделав мхатовскую паузу, важно произнесла:
— Он приехал сегодня! У него что-то там в графике репетиций поменялось. Поэтому в гости мы пойдём сегодня вечером!
Я вздрогнула и мысленно застонала.
Барабаш обитал в том же здании. С колоннами. И лепниной. Я лихо подрулила на машине, почти ровно к назначенному времени. Что-что, а в пунктуальность я умею.
Стремительным
В приёмной никого не было. Молоденькая, похожая на пуделя, секретарша с накрученной локонами и чёлкой, сверила со списком и кивнула на дверь:
— Проходите.
Я вошла в кабинет.
— Здравствуйте, Сергей Петрович, — улыбнулась я.
— Удивлён, — поправил очки Барабаш, окинул меня с ног до головы демонстративным взглядом и насмешливо прищурился. — Не ожидал, что ты после того памятного разговора попросишь о встрече. Зачем пришла? Неужто передумала?
— Я решила вас удивить ещё больше, — произнесла я.
Глава 9
— Однако! — не смог скрыть насмешливого изумления Барабаш. — И чем ты меня собралась удивлять, Лидия? Тебя же Лидия зовут, правильно?
— Да, — кивнула я, — Лидия Степановна. Я являюсь заместителем директора депо «Монорельс»…
— Давай-ка ближе к делу, — перебил меня хозяин этого роскошного по советским меркам кабинета, чуть скривившись, и резко побарабанил пальцами по инкрустированной малахитом подставке для ручек.
Сесть он мне не предложил.
— Сергей Петрович, я могу подсказать вам, как без лишних усилий подвинуть Плечевого и стать председателем нашего облпрофкома, — заявила я, глядя в упор на Барабаша.
Надо было видеть, как у него «отпала челюсть» почти в буквальном смысле этого слова.
— Да ты что! — бешенным лосем взревел он, — Ты кто такая! Что ты себе позволяешь! Да как ты могла прийти сюда с такими словами!
Его лицо побагровело, аж до лилового, и казалось, вот-вот его хватит удар. Сейчас Барабаш напоминал выброшенную на берег рыбу. Больную багровую камбалу с выпученными глазами.
— Сергей Петрович, — я без спроса уселась напротив него и прищурилась. — Не беспокойтесь. Я не провокатор и не собираюсь вас ловить на нетолерантном отношении к вышестоящему руководству. И собирать компромат на вас тоже не собираюсь. Наоборот, я реально могу помочь вам самому стать председателем. Зачем? Мне это выгодно. Скажем так, для продвижения ряда своих личных проектов…
— Вон! — выпалил Барабаш, схватившись за узел галстука, ему явно не хватало воздуха.
— Вас поняла, — показательно вздохнула я, направляясь к выходу. — Жаль. Очень жаль, что мы не нашли взаимопонимания, Сергей Петрович. А вы профукали такую возможность и остаток профессиональной жизни так и проведёте на подтанцовке у Плечевого…
— Я сказал вон отсюда! — прорычал Барабаш, окончательно чуть не взорвавшись от бешенства.
Я
— Злой? — спросила секретарша, тряхнув мелкими локонами и тревожно прислушиваясь к шуму из кабинета. Сейчас она напоминала уже не пуделя, а перепуганную болонку или даже бедную умирающую овечку.
— Как обычно, — пожала плечами я и вышла в коридор.
Секретарша скорбно вздохнула и, торопливо схватив блокнот, понуро побрела в кабинет шефа, а я медленным шагом отправилась к выходу из здания — пора уже на работу.
Сочувствовать ей я не стала — каждый сам выбирает свою жизнь, и если ты терпила и безропотно сносишь все капризы и гнев руководства и коллег — то, кто тебе доктор? Лично я считаю, да что там — я глубоко убеждена, что некомфортные места, людей, работу, окружение и так далее, нужно категорически исключать из своей жизни недрогнувшей рукой. Это раньше священники всех религий внушали прихожанам, мол, терпите, а уж на том свете вам будет ой как хорошо. И народ терпел. Мучился всю жизнь, но терпел. Ведь забитыми, измученными людьми с рабской психологией управлять легче. И многие из нас, потомки тех терпеливых людей, продолжают и сейчас безропотно сносить и травлю коллег, и неадекватные перепады настроения руководства. А это неправильно. Мы же расплачиваемся своим здоровьем. Потом все эти стрессы ещё не раз аукнутся…
Поток моих мыслей прервал возглас. Я развернулась почти у выхода — меня догоняла овечкоподобная секретарша:
— Лидия Степановна! — задыхаясь, выпалила она, — Лидия Степановна! Постойте же!
— Что случилось? — спросила я, остановившись и мысленно усмехнувшись — стопроцентно заглотил наживку наш жирненький Барабаш.
— Вас Сергей Петрович зовёт! — сообщила она, шумно пытаясь отдышаться.
— Да вроде мы с ним всё порешали, — скривилась я.
— Лидия Степановна, — просительно взглянула на меня секретарша, — он сказал вернуть вас.
Я не стала продолжать капризничать. Зачем доводить бедняжку до нервного срыва, ей и так несладко.
— Хорошо, идёмте, — покладисто ответила я и пошла обратно. Вот такая я вся миролюбивая и добросердечная!
Секретарша засеменила следом:
— Я, когда вошла, он сперва так кричал, так кричал, — сбиваясь от быстрой ходьбы, делилась она наболевшим, — а потом задумался, и так долго сидел, и всё думал. А потом сказал мне срочно вернуть вас. Я так быстро бежала, еле-еле успела!
Наконец, мы достигли высокого кабинета, и я толкнула дверь.
Барабаш сидел за столом с отрешенным лицом. При моём появлении он вздрогнул, надулся и моментально напустил на себя суровый и недовольный вид:
— Я категорически…!
— Сергей Петрович, — тихо сказала я, прервав столь экспрессивное начало. — Если вы меня попросили вернуться, чтобы высказывать претензии — то не утруждайтесь. У меня тоже работа. А если вы решили-таки внять голосу разума — то к чему сейчас этот маленький спектакль? Мы с вами люди занятые, и давайте всё делать по-взрослому: если да — значит да. Если нет — то разбегаемся и не мешаем друг другу.