Контракт / Контракт. Я заберу тебя

Тэя Татьяна

Мой взгляд мечется между ГлавГадом и, кажется, ещё большим Гадом в этой комнате.

Сероглазый смотрит на меня, едва заметно поджав губы, будто бы оценивает, потом недовольно вздыхает. Но для меня это выглядит, как нечто показное.

– Если так хочешь её, Мирош, оставлю. Это всего лишь новое личико, как ты верно заметил. Но… тогда сделка моя.

– Нет, - откидывается на спинку кресла и лыбится широко-широко. – То, что мне надо, я уже получил. Этого достаточно. На сегодня.

– Не наглей, - тихо добавляет Белоусов, прежде чем выйти из

комнаты.

Семеню за ним.

– Я никого не пускала… я просто окно открыла, чтобы…

– Заткнись, Алина. Ты сейчас встряла так не вовремя… - качает головой. – Ты даже не представляешь, насколько не вовремя.

– Богдан… Сергеевич… - запинаюсь.

– Я серьёзно. Молчи.

Следующие минут двадцать мы среди гостей, а потом… потом приходит Мак и кивает. Белоусов идёт к выходу, а я за ним.

Кажется, ему всё равно, что я могу не успеть на своих ходулях.

– Да, подожди же ты… - бормочу себе под нос.

Он сходит с крыльца, а я чуть ли не скатываюсь. За кованые ворота мы выходим в молчании. Зато на парковке Богдан хватает меня за основание шеи и, наклоняя, вталкивает в машину.

– Просил же не высовываться.

Ойкаю и тру прижатую неласковыми пальцами кожу.

– Я и не высовывалась. Кто же знал, что окно открывать нельзя.

– Зачем ты его вообще трогала? – залезает в салон и напирает на меня. – Сбежать думала?

– Нет… просто хотела подышать свежим воздухом.

Богдан режет меня стальным взглядом и, стиснув челюсть, отворачивается.

Всю оставшуюся дорогу молчит, и я молчу, не желая провоцировать его ещё сильнее.

Но… видимо, этот мужчина не из тех, кто так просто прощает.

– Тормози, - в какой-то момент приказывает Маку.

Тот послушно следует приказу.

– Туфли снимай, - это уже мне.

– Что?! Зачем?

– Быстро сняла. Не снимешь, сейчас к ним добавится платье, и пойдёшь, в чём мать родила.

Решаю не спорить, наклоняюсь и сдёргиваю «ходули» со ступней. Шевелю пальцами, восстанавливая кровоток.

Дверь с моей стороны распахивается.

– Выходи.

– Куда?

– Туда. Будешь свежим воздухом дышать, - припоминает он мои же слова.

Смотрю влево, всё, что вижу – темноту.

– Вы серьёзно?

– Да.

– И куда мне идти?

– Куда хочешь… если дойдёшь.

На глаза наворачиваются слёзы.

– Вы… вы меня прогоняете?

– А что, уже не хочется?

– Н-не знаю…

ГлавГад наклоняется ко мне, рука его ложится мне на грудь, пальцы больно сжимают сосок. Совсем неласково. Как назло, под его рукой сосок становится твёрдой горошиной – то ли от острого укола боли, то ли от прохладного ветра, залетевшего в салон машины.

– Не надо. Пожалуйста, - шепчу, и Белоусов убирает руку.

– Тогда тебе стоит быстро определиться. И мы забываем обо всех договорённостях. Спасать твою шкуру я не обязан.

– Но я не просила брать меня с собой в это место, - это уже сквозь слёзы.

– Я могу тебя брать куда захочу и когда захочу. Это понятно?

Мы

смотрим друг на друга, и я понимаю, что вновь ситуация повернулась не в мою пользу. Босая в тонком платье на узких бретелях ночью в мае я далеко не уйду. В лучшем случае, моё тело найдут в канаве то ли с переломом шеи, то ли с обморожениями конечностей. Тут лес… снег, конечно, уже сошёл. То есть, наверное, а не конечно. Но ночью температура совсем небольшая. Без нормальной одежды не выжить.

И без ориентира тоже…

– Ну что, поехали или уходишь?

Сглатываю комок в горле и, понуро опустив голову, подтверждаю:

– Поехали.

Контракт. Глава 12

Не знаю почему, но просыпаюсь среди ночи. Резко так распахиваю глаза и чувствую, что обратно в сон уже не вернусь. Тусклый свет ночника освещает стены моей темницы.

В голове крутятся события минувшего вечера. Я и спать-то нормально не могла из-за этого. Погрузилась в неглубокую дрёму, перебирая все плохие варианты, которые могли случиться и которые так в итоге и не случились.

Мне казалось, Белоусов что-то сделает, когда приедем к нему домой, но он ушёл, а Мак, конвоировав меня до комнаты, тоже молча слился. Даже не язвил, просто смотрел мрачно. Так что никакие комментарии отвешивать не хотелось.

Встаю с кровати, скидываю вечернее платье, в котором завалилась спать, хватаю лёгкий халатик, который мне тут выделили с барского плеча, и иду в ванную умыться. Когда возвращаюсь, думаю, что надо бы попросить пару книг. Телефон у меня забрали, никаких иных развлечений, кроме того, чтобы лежать и пялиться на стену или потолок, у меня здесь нет.

Брожу из угла в угол, уже устала думать о будущем. Хоть волком вой. Как люди годами сидят в одиночной камере?

Не знаю, что меня толкает проверить дверь, но она вдруг оказывается незапертой.

Мак ведь точно поворачивал ключ… Я помню звук закрывающегося замка.

Или мне привиделось?

Аккуратно приоткрываю и делаю шаг вперёд. Рефлекторно жмурюсь, ожидая… чего? Удара? Приказа вернуться обратно? Охраны возле комнаты?

Но ничего нет…

Открываю глаза. Передо мной лишь пустой тёмный коридор.

Застываю на пороге, не понимая, а что делать?

Оглядываюсь назад, смотрю на спальню. Самой себе напоминаю зверька, выпущенного из клетки. Который не решается сделать шаг за её пределы.

А вдруг это проверка? Испытание такое? Выйду и огребу ещё больше?

«Алина, ты же не трусиха, иди вперёд и проверь», - завывает в голове внутренний голос.

И я иду… Помню, что направо – это к стеклянному переходу в другую часть особняка.

А влево?..

Шаг, другой. Тут прекрасное напольное покрытие. Даже не скрипит. А иду я босиком, поэтому никаких шумов не издаю. Напряжение такое, что собственное дыхание мне кажется оглушительным. Кажется, я пыхчу, как паровоз. Втягиваю воздух, будто собираюсь нырять под воду, и открываю дверь, в которую уткнулась.