Контракт на любовь
Шрифт:
— Вероника мне всё рассказала.
Он закатил глаза.
— Зачем? Это только наши с ней дела…
— Юридическая тайна? — кокетливо улыбнулась Лидия.
— А что именно она тебе рассказала?
— Всё. Даже свои предположения о том, что твоя мама выбрала меня для тебя.
Вадим кивнул:
— У мамы всегда был хороший вкус.
Лидия захихикала:
— Ты серьёзно?! Попросил маму выбрать тебе невесту, как в мохнадцатом веке?
— Эй, такое можно доверить не любой маме, но у моей — видишь, как хорошо всё получилось?
— А что за недоразумение заставило тебя подписать контракт с Вероникой?
— Да какая разница? Ты хочешь выудить у меня все тайны, чтобы потом насмешничать
Лидия посерьёзнела:
— Думаешь, мы проведём вместе всю оставшуюся жизнь?
— У меня нет ни малейших сомнений.
Лидия никогда так истово не молилась за выздоровление Никиты, как в то время. И в храме заказала сорокоуст, и маму попросила сделать в Барнауле то же самое. Кажется, это подействовало: через пару недель Никита прислал ей большое сообщение:
«Привет. Прости, я, кажется, пропустил момент, когда в меня проник бес… и распоясался сверх всякой меры. Я знаю, это не просто так, а по грехам моим. Я, конечно, в ближайшее время схожу на исповедь к батюшке, но хочу и тебе пару слов сказать. Я много думал обо всём этом, пока лежал в больнице, и вот к каким выводам пришёл. Я действительно был в очень сильном омрачении с тех пор, как ты оставила меня в первый раз. Бесовская гордость мешала мне понять, как это могло случиться, ведь я такой хороший, красивый, умный и благочестивый человек. Но в тот момент самое главное для меня было вернуть тебя, потешить своё эго, подтвердить, что я тебе нужен. Любыми средствами. Та авария не была случайностью. Не то чтобы я бросился под колёса машины, но вёл самокат очень небрежно, можно сказать, напрашивался. Когда ты пришла навестить меня в больнице, я видел, как сильно ты сострадаешь мне, я был уверен, что у тебя всё ещё есть чувства ко мне, и у меня к тебе — очень сильные. Думаю, я заблуждался. Думаю, я любил только себя, и постепенно это развивалось. Мне нелегко, но я должен признаться: я ещё три недели назад начал вставать. И в последнее время хожу вполне уверенно. Но я боялся признаться тебе. Я себя уверял, что просто хочу удивить и обрадовать тебя, встав на одно колено и сделав предложение, но в глубине души я знал: ты только ждёшь моего выздоровления, чтобы уйти. И был прав. Даже круче: ты не дождалась. Наверное, я это заслужил. Ещё не знаю, чем. Почему ты ушла тогда? Ты ведь не сказала правду. А она мне нужна. Мне нужно знать, в каком направлении работать над собой… Спасибо тебе за всю твою заботу и прости, что так напугал напоследок. Будь счастлива с юристом, ты заслуживаешь этого. Надеюсь, он не обидит тебя. Но если хочешь знать моё мнение — твой единственный щит, как и любой христианки, — целомудрие. Если ты не нарушишь его ради страсти, то всё у тебя будет хорошо, с ним или с кем-то другим. Ещё раз прости, что поучаю. Это, конечно, самонадеянно… Прощай»
Лидия рассказала о нём Вадиму, но он отнёсся к Никитиному покаянию скептически. Посоветовал не терять бдительности и не поддаваться на провокации.
С Алисой всё вышло ещё лучше: она внезапно полностью смирилась с выбором отца и не выказывала Лидии ни малейшего недружелюбия. Правда, балет всё-таки бросила и пошла на другие танцы.
Через два месяца произошло счастливое событие: Лидия и Вадим сочетались законным браком в ЗАГСе и отметили это в ресторане узким кругом близких родственников и друзей. Затем Лидия начала готовить своего мужа к венчанию. Он был крещён в детстве, но о православной вере почти ничего не знал. Они читали Евангелие, молились вместе (точнее, молилась Лидия, а Вадим только слушал), ходили в храм…
А вечером накануне бракосочетания в кабинете Вадима был подписан контракт. Он содержал всего один пункт: «Вступающие в брак обязуются никогда не разводиться».
Эпилог.
Эпилог. Два года спустя
— Алис, ну куда ты его так кутаешь? На улице плюс десять! — причитала Лидия, раздевая своего маленького сынишку, цокая языком.
Сняла с него ватные штаны и зимнюю куртку, натянула спортивные с начёсом и лёгкое пальтишко.
— Десять градусов, десять градусов… — проворчала Алиса. — Там ветер, знаешь какой? И сырость промозглая.
— Детям полезно закаливание, — возразила Лидия наставительным тоном, — а перегрев — вреден.
— Бабушка говорит, это всё новомодные глупости. Ребёнок маленький, он не может сам себя обогревать. А Лёва ещё постоянно лезет то в воду, то в грязь, вечно руки по локоть мокрые, и ноги по колено… — Алиса начала эту фразу строгим непримиримым тоном, но потом её маленький братик начал лопотать на своём карапузовском языке, имитируя её ворчание, и она, как всегда, растаяла — принялась сюсюкать и ворковать: — Да, Лев Вадимович? Кто через пятнадцать минут будет уже весь мокрый и чумазый?
— Ляля, — ответил озорной мальчишка и ткнул крошечным пухлым пальчиком во взрослую пятнадцатилетнюю сестру.
— Ах ты, врунишка! — запищала та ещё умилённее. — Это я-то чумазая? Я? — она обхватила его двумя руками и принялась тискать, одновременно щекоча и фыркая ему в тёплую мягкую белую шейку, отогнув край шапки-шлема.
Лёва счастливо верещал, хохотал и дрыгал ногами.
— Ну всё, идите, — замахала на них руками Лидия, — а то он у тебя уже через пять минут весь мокрый будет, от пота.
Алиса схватила куртку и, взяв братика на руки, выбежала за дверь без шапки. Ну конечно, она-то может себя обогревать, строптивица…
Лидия вернулась в гостиную и пристроилась на диване к мужу, читавшему что-то в телефоне. Положила голову ему на плечо, он обнял её за талию.
— Просто невероятно, как она изменилась, — пробормотала Лидия. — Когда мы только познакомились, Алиса говорила, что собирается всю жизнь оставаться одинокой старой девой, которая только работает и путешествует. Через год, когда у нас родился Лёва, она сказала, что, может быть, когда она вдоволь насладится свободой, то родит одного ребёночка — для себя. А позавчера я подслушала в детской — Алиса обещала Лёве, что как только закончит институт, то выйдет замуж и нарожает ему целую кучу племянников и племянниц. Представляешь? — неожиданно для самой себя, Лидия немного прослезилась.
Вадим посмотрел на неё с улыбкой.
— Я же говорил, если кто и способен перевоспитать её, то только ты. — Он прижался губами к виску жены.
— Да я-то тут причём? Это всё Лёва…
— Во-первых, Лёва не сам по себе родился. А во-вторых, думаешь, на неё не влияет то, как ты сама воспринимаешь материнство? Как ты заботишься обо всех нас, как любишь сына и Алиску…
— Но это не требует никакого труда! Ты посмотри на них, они же… созданы для того, чтобы их любить.
— Ну, или ты создана, чтобы любить нас. Уж я-то знаю: на самом деле, это не такой простой труд.
— Привет, Алис.
Алиса покосилась на высокого лохматого парня, перепрыгнувшего через забор детской площадки, и тут же вернула взгляд к братику. Буркнула хмуро:
— Привет, Дима.
Он медленно подошёл ближе.
— Как дела? Чем занимаешься?
Алиса скептически приподняла бровь:
— С братом гуляю.
— Аа.
Гений подката…
Алиса пошла с Лёвой на горку, Дима последовал за ними.
— Чё, может, вечером погулять сходим на набережную? Там один мой кент со своей командой будут крутить брейк. Ты же танцами занимаешься, тебе, наверное, интересно будет…