Контракт со смертью
Шрифт:
— Понятие смерти?
— Биологическое прекращение существование любого органического организма. Для мыслящих существ определяющим фактором смерти является остановка функционирования мозга, как основного элемента контролирующего жизнедеятельность всех органов.
— Что я буду чувствовать, когда умру? — неожиданно спросила Луни.
— Ничего.
— Вот так, коротко и ясно. Ничего я не буду чувствовать. Что же, это несколько успокаивает. А раз так, то пора действительно перестать думать о дополнительном
— Предлагаю развлечься, — неожиданно услышала она голос Плахова, и обернулась в его сторону.
— Как насчет того, чтобы скоротать время до обеда игрой в карты? — и он неожиданно извлек из сумки, которая лежала возле его кресла, потрепанную колоду карт.
— Желающие есть? — снова обратился он к сидящим за столом.
— Смотря во что? — ответил Сампари.
— Это как общество пожелает. Вы как, госпожа Шульц, присоединитесь к нашей компании?
— Без проблем, все равно уснуть уже не смогу.
— Отлично, а как вы, господин Гроссман?
— Если господин Курманен не будет, то я готов присоединиться.
— Я пас, — послышался сиплый бас Курманена, впервые за все время произнесшего слово.
— Отлично. Четверка есть. Во что играем? Покер, преферанс или во что-то еще?
— Право не знаю. Я в преферанс уже сто лет, как не играл, — заявил Сампари, достав между тем компьютерный блокнот для записи.
— А вы что скажете? — и Плахов снова обратился к Луни.
— Право не знаю. Может быть проще в тысячу сыграть?
— Я за, — тут же воскликнул Плахов, — у кого какие мнения?
— Согласен, — поддержал предложение Луни Гроссман. Сампари уже делал разрисовку, чтобы записывать очки, а Плахов тем временем перебирал колоду, выбрасывая из неё восьмерки, и другие не участвующие в игре карты.
— Не возражаете, если я первым сдам, или кинем жребий, кто первый? — азартно произнес Плахов, тасуя карточную колоду.
— Мешайте, мешайте, раз уж предложили сыграть, — начальственным тоном произнес Сампари.
Плахов раздал карты, и игра началась. Луни не стоило большого труда принять участие в игре, так как в базе данных среди многочисленных игр значились и карточные, включая игру под названием тысяча. Пока Плахов вынимал младшие карты и мешал, она познакомилась с правилами игры и усвоила, что она весьма проста и, как любая другая, построена исключительно на везении при распасовке карт и просчете, вариантов возможных раскладов. Учитывая, что везение при раскладе от неё не зависело, главное, на что она могла рассчитывать, это мгновенный расчет того, какие карты могут быть у соперников.
Игра началась, и первые несколько розыгрышей показали, что надежды соперников выиграть у Луни были весьма призрачными. Стоило соперникам сделать два, три хода, как она легко прогнозировала дальнейший расклад
— Впрочем, — решила она, — раз вся информация о новом органе фильтруется, то стало быть вряд ли есть возможность узнать, как он реагирует, а уж тем более функционирует или нет.
— Кто бы мог подумать, что вы так лихо умеете играть в карты? — удивленно произнес Сампари, раздавая на новую игру.
— Новичкам везет, — спокойно произнесла Луни.
— Так я и поверю, — хмыкнул Плахов.
— Верьте, не верьте, но я действительно в эту игру играю впервые.
— Как же, как же, — произнес Сампари, ожидая, когда игроки сделают ставки, и кто-то возьмет прикуп.
— Сто десять, — заявил Плахов.
— Пас, — ответил Гроссман и бросил карты на стол.
Луни оценила карты и возможный прикуп, мгновенно сделала ориентировочный расчет и тут же увеличила ставку до ста пятидесяти.
— Двести, — неожиданно произнес Плахов. Луни взглянула на него, понимая, что его действия явно противоречат картам, которые у него могут быть на руках. Червовый марьяж, а стало быть, сто очков были у неё. А кроме этого дама пик и два туза. Следовательно, при самом благоприятном раскладе он не смог бы набрать заявленной ставки.
— Непонятно, зачем начиная игру записывать в свой актив минус двести очков? — подумала Луни и тут же ответила, — играйте.
Плахов взял прикуп, но судя по виду остался вполне доволен. Сбросив три карты, игра началась. Как и следовало ожидать, Луни набрала больше всех очков, а Плахов записал в свой актив минус двести.
— Неплохое начало, — ехидно произнес Гроссман, пододвигая на столе карты в сторону Луни, чей черед был сдавать.
— А вам что, слабо рискнуть? — неожиданно резко высказался Плахов.
— Слабо не слабо, но рисковать нужно умеючи, особенно аналитику, — последнее слово было сказано с таким ехидством, что всем был понятен его подтекст. Плахов среагировал мгновенно и тут же ответил.
— Куда нам тягаться с инженерами, да еще горными. Куда не плюнь, везде мелидий, разве что спутник дал слабину и показал не то, что есть на самом деле.
За столом наступило минутное замешательство, во время которого Луни раздавала карты.
— Сто пятьдесят — таинственным голосом произнес Гроссман, едва взглянув на свои карты.
— И пять сверху, — добавил Сампари.
— Сто шестьдесят, — заявил Плахов.
— Двести, — продолжая улыбаться, произнес Гроссман.
Началась партия, в которой Гроссману записали минус двести. Невольно все рассмеялись. После очередной сдачи, к немалому удивлению Луни очередь заявить ставку в двести пришлась на Сампари.