Контрмеры

Стригунов Константин Сергеевич

— Только не это, — с горечью произнес капитан. Его охватило странное оцепенение от увиденного и некоторое время он испытывал полное безразличие к происходящему, но многие годы тренировки и взращенный в себе командирский дух не позволили ему впасть в ступор. Капитан постарался быстрее отойти от картины гибели своего товарища и крепче взялся за лямки парашюта. Он командовал почти двумя десятками человек и никак не мог допустить, чтобы на земле они увидели в нем нерешительность даже при виде смерти своего бойца. Им нужен пример, иначе операция могла оказаться под угрозой срыва едва начавшись. Такой ход событий был абсолютно неприемлем, поэтому Филиппов в напряженном молчании ждал, когда сможет коснуться ногами земли. Прошла минута, прежде чем впервые удалось разглядеть поляну, приблизительно в километре под собой и командир отряда специального назначения приготовился к приземлению. Парашютная система еще дважды меняла траекторию полета, избегая невидимые для глаз области, попадание в которые означало неизбежный конец. «Небесный взор» мог засекать поля даже от наземных аномалий, если позволяли условия и операторы заранее определили довольно большой участок свободный от регистрируемых аномалий, куда следовало приземлиться. На время оставив позади мысли о погибшем бойце, Филиппов заметил ту самую небольшую открытую местность. Имелся риск упасть в неизвестную форму аномалии, но здесь ответственные за планирование операции были бессильны. Отсоединенный капитаном рюкзак, повис в нескольких метрах ниже, чтобы первым коснуться земли и только за ним твердую почву ощутил сам Филиппов.

Ему не было известно, встретятся ли еще воздушные аномалии, но по отработанным правилам потянул за передние лямки парашют для уменьшения горизонтальной скорости. Сведя ноги вместе, он немного согнул их в коленях и прижал к груди подбородок. Не смотря на царивший мрак, частые молнии и срабатывавшие аномалии электрической природы давали некоторое представление о происходящем внизу, что весьма кстати, когда земля буквально неслась навстречу. Касание — и капитан сделал кувырок, упав на бок, чтобы максимально смягчить удар и не переломать себе ноги. Послышались приглушенные звуки от приземления остальных солдат, которые тоже старались приземлиться и не получить травму, способную сделать невозможным дальнейшее выполнение задания. Быстро отстегнув парашют, Филиппов прислушался к сигналу детектора встроенного в рукав защитного костюма — ничего. Надвинув прибор ночного видения, он нашел купол и быстро побежал к нему, чтобы сначала загасить, а затем плотно собрать его, но тут же услышал чей-то сдавленный стон и обернулся. Один из бойцов, едва ступив на землю, не успел отстегнуть парашют, попавший в область действия некой силовой аномалии. Купол словно кто-то тащил по земле, увлекая за собой бойца, который почему-то не издавал ни единого звука. Филиппов не стал терять ни единой секунды и ножом отрезал от себя трос, которым крепился его рюкзак и бросился на помощь. В зеленоватом свете прибора ночного видения капитан разглядел попавшего в беду солдата и размашистыми шагами преодолел отделявшее расстояние до него. Почти добежав, капитан совершил прыжок и одной рукой схватился за парня, а второй дернул кольцевое замковое устройство на нем. В ту же секунду отцепился основной парашют, который увлекло дальше пока он вместе со стропами не исчез в пустоте. Это был оптический обман, а возникшая словно из ниоткуда ударная волна разорвала на мелкие ошметки парашютную систему. Подбежавшие остальные бойцы помогли перевернуть солдата и снять с него кислородную маску. Сам Филиппов, напрочь забыв о ней, немедленно отстегнул ее.

— Как он? — единственное, что сумел спросить командир отряда, переводя дыхание.

— Уже очнулся, — ответил один из бойцов, но Филиппов не узнал, кому принадлежал голос. — Похоже потерял сознание от удара при падении.

— Помогите ему, — тяжело сказал капитан и подумал, что его самого неплохо бы привести в чувства. — Остальные?

— Все целы… кроме Зубра. — Наступило короткое молчание, но затем работа продолжилась. Как только спасенного солдата подняли на ноги и он самостоятельно смог двигаться, остальные взялись быстро уничтожать в аномалии свои парашюты вместе с технологией «Сапсан». При других обстоятельствах это могли счесть непозволительной расточительностью, но необходимость скрыть следы группы спецназначения и не допустить малейшую возможность попадания аппаратуры не в те руки, вынуждала поступить именно так. Тем более внезапно обнаруженная аномалия уничтожала всё практически беззвучно, лишь с хлопком, но главное без факелов, которыми сопровождается срабатывание той же жарки. Потребовалась всего пара минут для уничтожения в аномалии теперь ненужной части экипировки вместе с индивидуальными системами жизнедеятельности, заодно увеличив радиус действия ловушки. Отдать последнюю дань памяти погибшему товарищу предстояло позже, а пока отряд, выстроившись в боевой порядок, быстро уходил с открытого участка в направлении секретного комплекса. Филиппов, поглядывая по сторонам, только сейчас по-настоящему ощутил свое возвращение в Зону и в очередной раз убедился, что к этому невозможно привыкнуть.

В противостоянии с ней счет сравнялся.

* * *

Радары зафиксировали цель и теперь на мониторах она отчетливо проявилась. На самом деле сканировавший воздушное пространство на триста шестьдесят градусов вокруг модифицированный АВАКС был в некоторой степени аналогом «Небесного взора», о чем Главное разведуправление прекрасно знало. Единственное различие их задач состояло в дополнительном оборудовании, которым снабдили американцы свой самолет. Благодаря ему они пытались перехватить любые сигналы помимо радиолокатора и связи, которыми пользовались русские. Заморские «партнеры» всерьез надеялись зафиксировать возможные эксперименты с использованием новейших излучателей на основе добытых в Зоне артефактов. Однако в этот раз оператор АВАКСа снова с сожалением констатировал, что самолет русских не производил никаких «облучений» аномальной территории, а занимался очередным картографированием, как и они. Несомненно янки догадывались, что русские знали, чем они занимаются, а русские, в свою очередь, знали о чем догадывались американцы и подобные танцы с бубнами продолжались с первого года появления Зоны на карте мира при молчаливом согласии по обе стороны океана. Как только какой-нибудь самолет-детектор появлялся над Зоной, другая сторона старалась немедленно выслать свой, чтобы подсмотреть за своим визави. Иметь больше двух самолетов для патрулирования не имело смысла, а постоянно вести сканирование экономически не целесообразно, поэтому самолеты-разведчки, помимо картографирования, задействовались лишь в исключительный случаях вроде крайне необычной аномальной активности и, как в этот раз, во время патрулирования противником. Американцы, узнав о взлете «Небесного взора» (время вылета им не было известно, поскольку военные из России всегда держали его в тайне), «случайно» в то же время решили отправить с одной из своих баз в Восточной Европе собственный аналог. Однако от момента фиксации взлета «Взора» до прибытия его заморского «коллеги» имелся определенный временной интервал, обусловленный как бюрократическими проволочками, так и объективными причинами, связанными главным образом с получением и анализом разведывательной информации. Про эту особенность было хорошо известно в Генштабе России, о чем сообщили в штаб авиабазы, к которой приписан «Небесный взор». Экипаж самолета, проанализировав полученные сведения, заблаговременно составил маршрут так, чтобы у американцев не было возможности задействовать АВАКС поблизости. Его радар способен выявлять объекты размером с велосипедиста и меньше, что для отряда спецназначения ГРУ под командованием капитана Филиппова означало обнаружение, а значит об операции могли узнать и в Вашингтоне. Чтобы обмануть противника и не допустить раскрытия своих планов, выброс грушников с передача им данных о положении аномалий приходились как раз на этот временной промежуток. Уловка сработала и теперь офицеры-операторы, сидевшие посреди огромного массива радиоэлектронного и детектирующего оборудования с комплексами охлаждения и кондиционирования, подумали об очередном необычайно «интересном» восьмичасовом патрулировании. Никто из них не догадывался сколь сильно в этот раз отличалась подлинная миссия их соперника.

* * *

Листам с донесением из СВР, разложенным на рабочем столе у Остапова, дали наивысшую степень секретности, что при первом же взгляде на них означало нечто исключительно важное, впрочем, как и все присланное агентом СВР. Начальник ГРУ не имел ни малейшего представления, кем был этот человек, а его коллеги из Ясенево охраняли тайну столь рьяно, что это не могло не вызвать подлинного уважения. По правде говоря, в ГРУ такой профессионализм умели как следует оценить, поскольку военная разведка России хранила свои тайны лучше всех в мире. Её шеф потратил не менее полутора часа, чтобы внимательнейшим образом прочитать напечатанное в донесении, которое доставил курьер Государственной Фельдъегерской службы. Как всегда присланные ему документы были на том языке, на котором

они составлялись самим агентом. В данном случае им являлся английский, которым Остапов владел в совершенстве и считавший даже высококлассный перевод другого человека в определенной мере искажением сути изложенного. Сам же автор строк прекрасно владел материалом, а его язык был предельно чётким и лаконичным, как бы подчеркивал стремление агента составлять свои донесения предельно ёмко и только по сути. И это не говоря про его смелость. В совокупности факты вызывали уважение к этому человеку даже заочно, ни разу не встретившись с ним лицом к лицу. Проблема для Остапова крылась во множестве сложных формул и узкоспециальной терминологии, во многом не дававшие ему детально понять смысл той информации, которая мелким шрифтом напечатана на листах перед ним, но все-таки одна фраза его заинтересовала. В середине седьмой страницы текста впервые попалось предложение, где говорилось про некий подавитель вместе с описанием самого устройства. До сих пор ничего подобного в лексиконе донесений не встречалось и данное обстоятельство приводило к серьёзной озабоченности главы ГРУ. Вызвав к себе Клюева и Селезнева, они втроём обсудили новые данные и ощутили волнение, которое вызывало донесение агента.

— Зачем нужен глушитель пси-волн? Точнее, против чего? — удивился Клюев, после ознакомления с текстом.

— Не знаю, — признался шеф ГРУ. — Все материалы будут отправлены в исследовательский отдел Григорию Семёновичу. Только после скрупулёзного анализа мы сможем сделать выводы.

— Похоже совпадение по времени с падением «Взора» от пси-атаки с общей интенсификацией работ в данной области у американцев в направлении её подавления даёт основания предполагать об их стремлении к контролю источника этих волн, — заметил Селезнёв. — В этом свете всё касающееся проекта «Чёрный орёл» приобретает дополнительную важность и выводит значимость работы в данном направлении на новый уровень.

— Да, пожалуй в качестве предварительного такой вывод может иметь право на существование, — согласился Остапов и пальцами немного размял виски.

— А когда из отдела пришлют отчёт? — спроси Клюев.

— Сказали, нужно еще время на проверку некоторых расчётов и моделирования. Я не хочу их лишний раз торопить — они и сами понимают всю срочность. Зато если наши предположения верны, то работа учёных может быть ускорена.

Остальные согласно кивнули, глядя как Остапов набрал по самому надёжному каналу личный номер Старцева. Поскольку звонок шёл от самого начальника, трубку взяли незамедлительно, что для крайне занятого человека, коим был Старцев, весьма нехарактерно.

— Здравствуйте, Григорий Семёнович. Понимаю, но обстоятельства диктуют свои правила. Да… великолепно, буду ждать. У нас для вас новость… да, я тоже надеюсь, что приятная. Видите ли мы получили в распоряжение материалы, которые непосредственно могут касаться ваших нынешних исследований и руководству нужно экспертное мнение по этому вопросу. Само собой, это высшая степень срочности… Хорошо, я немедленно их высылаю.

Он положил трубку обратно и устало посмотрел на своих коллег.

— Вот что, товарищи офицеры. Больше у нас нет права на отдых до тех пор, пока мы не справимся с той кризисной ситуацией, в которой мы оказались. Надеюсь, вы меня поймёте.

— Так точно, Кирилл Петрович, — отозвался Селезнев. — Я жене сказал, что в ближайшую неделю меня не будет.

— И как она отреагировала? — поинтересовался Клюев.

— Сказала, ей не привыкать.

— Эх, золотой она человек у вас, Николай Фёдорович, — немного с грустью заметил первый заместитель.

— А ваша как воспринимает?

— Говорит, мне повезло, что срок годности нашего брака неограниченный.

Все трое с пониманием промолчали.

* * *

Документы вместе с охраной были отправлены в исследовательский институт, где каждое слово будет тщательнейшим образом проанализировано для последующей оценки. Материалы оказались у Старцева в момент, когда профессор вместе с Химкиным изучали первые результаты моделирования. Даже для обработки всех данных от одного-единственного случая резкого повышения активности потребовалось пять часов работы суперкомпьютера, в который вложили все возможные параметры излучения, условий его фиксации, все теоретические наработки о природе пси-волн. В результате на выходе получили разрозненные данные, совокупность которых могли видеть только двое — Старцев и Химкин, из почти двух десятков исследователей — и всё для избегания утечки. На все этапы понадобилось почти девять часов, но даже теперь, после долгих баталий в увлеченных дискуссиях, оба исследователя не могли прийти к одному знаменателю в оценке полученных результатов. Масло в огонь подлило секретное донесение, где описывались детали разработок, которые по представлению Старцева и Химкина не должны были существовать еще несколько лет, а может и больше. Работа захлестнула с новой силой из-за необходимости с одной стороны закончить изучение моделирования и договорится между собой о выводах из него, а с другой разобраться в новых данных. Обращаться с начальству с просьбой выделить больше людей для более оперативного анализа не имело смысла, поскольку любые просьбы такого характера наталкивались на стену из фраз по типу: «К исследованиям может быть допущен максимально узкий круг специалистов». Даже аргументы о повышении эффективности работы над всем проектом оказались не способны убедить высокое начальство и учёные были вынуждены, не покладая рук заниматься исследованиями ограниченными силами. Казалось, в условиях обеспечения строжайшей секретности не было иного выхода, кроме как смириться с подобным положением вещей, но status quo изменился именно с получением новейшей информации. Беглый осмотр привёл к однозначному выводу об исключительной важности новых данных, однако недостаток квалифицированных специалистов исключал возможность сделать заключение в сжатые сроки. Эти мысли Григорий Семёнович выложил в ультимативной форме, вынудив Остапова предстать перед дилеммой: либо быстрый результат, но при наличии дополнительных специалистов, либо больше времени для исследований. Понимая, что время сейчас главнее всего, Кирилл Петрович вынужденно согласился на требования профессора и сообщил в ФСБ, чтобы на Лубянке занялись проверкой на предмет допуска еще четырёх аналитиков, задействованных в анализе данных с «Небесного взора» и всем, что связано с проектом «Чёрный орёл». Выслушав аргументы, Директор ФСБ дал свое согласие и уже часом позже Старцев оперативно вводил новых членов команды в курс дела.

Глава третья. Охота

Чернобыльская аномальная Зона

Приказ был совершенно однозначен — прождать еще восемь часов в ожидании неизвестно чего. И это вместо того, чтобы самим отправиться на поиски товарищей. Так думал лейтенант Олег Чернов, сидя с ещё тремя бойцами в подземной базе, окруженной почвой, пропитанной зараженной радиоактивными частицами водой. Почти двое суток от командира и его группы не было никакого сигнала. Чернов не мог смириться с неспособностью хоть как-то повлиять на свое нынешнее положение и тем более с провалом задания. Он злился на себя за то, что его не было там, под землей, злился на Егорова, оставившего лейтенанта следить за заброшенной станцией, но гнев уступал пониманию всей необходимости возглавить вторую группу. Чернов был не просто выше званием остальных бойцов, кроме командира, но и опытней, а значит только ему Егоров мог доверить столь ответственную работу. Лейтенант готов был сам полезть в руины взорванной станции и руками разгребать завалы — лишь бы найти остальных.

Отставив многократно разобранный и вновь собранный автомат в сторону, он с отвращением посмотрел на стены постоянной базы, которая после томительного времени ожидания до крайности осточертела. На тренировках его учили терпению, способности для дела ждать столько, сколько потребуется ради одного-единственного мгновения, когда нужно произвести выстрел или активировать детонатор. Тогда он сам мог оценить результат собственных усилий. А теперь? Получалось, размышлял Чернов, сейчас мы просто отсиживаемся здесь, в то время как их камрады, можно сказать, братья, оставались в подземных ходах, наводненных чудовищными тварями, так и жаждущими разорвать на куски человека.