Контролируемая авария
Шрифт:
– Девушка, Дора, войдите в мое положение, – жарко забормотал аэрофоб мне ухо, плотно зажав меня в ближайшей нише, – позвольте покурить, поймите, плохо мне, сейчас на стенку полезу, если не покурю. Дора, я заплачу, сколько скажете, пожалуйста! Никто и не узнает, я аккуратно!
– Поверьте, я вам очень сочувствую, но правилами безопасности курение на борту строго запрещено, -заученно отчеканила я, – прошу прощения, мне нужно работать.
– Дора! – сдавленно взвыл аэрофоб и еще больше позеленел не то от злости, не то от страха,– умоляю вас, просто назовите сумму! У всего есть своя цена!
–Уважаемый, послушайте меня внимательно, – попросила я, – видимо, вы не в курсе, но в среднем самолет полностью выгорает за две минуты, а для экстренного снижения нужно минимум двадцать минут, да и то, если есть куда садиться.
Никотинозависимый аэрофоб судорожно вздохнул и несолоно хлебавши поплелся на свое место, но я прекрасно знала, что так быстро он не успокоится. Неровен час, этот кадр попрется в эконом и примется там окучивать Катю и Семена. Не скажу про Семена, а вот за Катей водился грешок: как-то мы вместе летели на Дальний Восток, так один товарищ семь тысяч предложил, и моя коллега не удержалась от соблазна, даже подсказала, как все правильно обставить, чтобы комар носа не подточил. Оставалось лишь уповать, что Ирина вовремя пресечет бардак, а то мало ли чего, у меня и так на этот рейс предчувствия плохие.
– Дора, как там у тебя? – спросила Ира, когда я закончила с разогревом контейнеров и собралась выкатывать тележку в салон, – все в порядке?
– Как обычно, – махнула рукой я, – один товарищ без сигарет помирает, другая при всем честном народе кормит ребенка грудью, третья потребовала добавить в гранатовый сок две ложки сахару… Короче, пока ничего экстраординарного…
– Ну и хорошо, – кивнула СБЭ, – Дора, слушай, у нас в экономе парочка неадекватов, Катька совсем зашивается с ними, пришлось Семена тоже на раздачу поставить. Давай я твоих паксов сама обслужу, а ты иди летчиков покорми, я тут уже всё подготовила, только отнести нужно. Вот это Стеклову, а вот это Лахту, поняла?
– Да, всё ясно, сейчас отнесу, – с воодушевлением согласилась я, даже и не зная, что меня радует в большей мере: предстоящее «свидание» с Урмасом или возможность переложить на Ирину дискуссии с капризными пассажирами бизнес-класса.
ГЛАВА VI
К визитам в кабину пилотов я всегда относилась как к посещению своего рода святой святых на борту самолета. Для меня это место выглядело непостижимо загадочным, словно здесь творилось удивительное волшебство, слишком сложное и многогранное для моего дилетантского понимания. Нет, инструктора на курсах подробно объясняли нам, для чего предназначены все эти кнопочки, рычажки и дисплеи, но одно дело самозабвенно вызубрить теорию и совсем другое – научиться подчинять себе гравитацию и поднимать в воздух железную громадину, напичканную людьми, как соты медом. Даже на четвертый год в гражданской авиации я не переставала неизменно взирать на внутреннюю обстановку кокпита с благоговейным трепетом, всякий раз замирая в восхищении, когда на моих глазах вершилось торжество человеческого гения над законами природы. И если на земле пилоты моментально превращались в простых смертных, с лихвой наделенных недостатками и подверженных порокам, то на высоте в десять тысяч метров они были практически богами, держащими в своих всемогущих руках жизни сотен пассажиров. Чувство сопричастности к чему-то великому ничуть не притуплялось даже по прошествии длительного промежутка времени, и сейчас, стоя с разносом напротив камеры видеонаблюдения, я по-прежнему ощущала подспудное волнение, будто после того, как КВС откроет дверь, меня ждет неизведанная территория, населенная существами высшего порядка.
Карьеру бортпроводника я начинала на 737-ом «Бобике» и, переквалифицировавшись на «Арбузы», сразу отметила, до какой степени отличается в этих двух самолетах устройство кабины пилотов. По сравнению с «Аэробусом», кокпит «Боинга» представлял собой слегка облагороженную версию аналогичного отсека на военном бомбардировщике: непонятные кресла клепаной конструкции с различными барабанчиками и рукоятками по бокам, великолепно дополнялись отсутствием откидного столика, на место которого американцы воткнули большой штурвал. В «Арбузе» штурвалов не было как таковых, а их функцию успешно выполняли две замечательные штуки под названием «сайдстик», внешне приблизительно напоминающие ручку переключения скорости в автомобиле, а кресла пилотов радовали эргономичной и плавной формой с минимумом острых и выступающих углов и регулируемыми
До Штутгарта оставалось чуть больше часа, полет проходил довольно ровно, воздушные ямы на пути следования лайнера почти не попадались, и в кокпите предсказуемо царила спокойная рабочая атмосфера. Самолет летел в режиме автопилота где-то над Польшей, а периодически сверяющийся с показаниями приборов КВС Стеклов в своем привычном репертуаре травил байки. Второй пилот весьма, на мой взгляд, натянуто смеялся в ответ, но в его серо-зеленых глазах по-прежнему отражалась напряженная задумчивость, как если бы он параллельно просчитывал одному ему ведомую схему, а голос капитана при этом служил лишь досадной фоновой помехой непрерывному ходу мыслей.
– Значит, представь, ИЛ-96, восемьдесят девятый год, взлетели мы из столицы, поднимаемся на эшелон, наш КВС тянется к микрофону, проникновенно так откашливается и вдруг спрашивает: «Товарищи пассажиры, а есть здесь летчики?». Ну, в салоне, естественно, паника, у народа глаза по пять копеек, кому-то вообще плохо стало, даже стюардессы и те, перепугались. А КВС помолчал с пару минут, и весело так заявляет: «Да не бойтесь вы, товарищи пассажиры, конечно же есть летчики! Вас приветствует командир воздушного суда Епифанцев! Температура за бортом минус 60 градусов Цельсия, высота такая-то такая-то, и т.д., и т.п.! Я думал до пенсии он теперь точно не долетает, ан нет, обошлось благополучно. Недавно, кстати, видел его, аж сердце защемило. Ехал он на какую-то конференцию, так ты не поверишь, приличного пиджака ему было не на что купить, и он со старого форменного кителя погоны отпорол, пуговицы пластмассовые взамен металлических пришил, вот тебе и парадно-выходной костюм. И так ведь со всеми получилось, кто при Союзе летал: государство до нитки обобрало, пенсии нищенские понасчитало и выживай, как хочешь. Попробуй списанному летчику на земле нормальную работу найди! Я, например, только одну такую профессию знаю, где также, как в небе, платят за то, что ты постоянно борешься с земным притяжением! Угадай, Урмас, о чем речь?
– Ума не приложу! Может, космонавт? – с деланным недоумением развел руками второй пилот, и я внезапно заметила, что во взгляде Урмаса ослепительно вспыхнул нетерпеливый огонек, словно сам факт присутствия КВС вызывал у него бесконтрольный приступ раздражения.
– Эх ты, салага! – добродушно хохотнул Стеклов, – грузчик это, груз-чик, понял? Ну, ласточка, разворачивай свою скатерть-самобранку! Посмотрим, что там у тебя за яства заморские! Мяса хоть дают?
– Еще как дают, причем, с салатом, гарниром и холодными закусками, – успокоила командира я, расставляя контейнеры на столике, – приятного аппетита! Вам что принести, чай или кофе?
– Ой, не надо, наверное, ничего! – красноречиво вздохнул КВС, – мы пока разрешения на взлет ждали, я так этого кофе надулся, что скоро из ушей польется. А как высоту набрали, так-то одно, то другое, некогда даже в уборную отлучиться. Ладно уж, до посадки как-нибудь дотерплю.
– Зачем терпеть, Иван Михайлович? – резонно осведомился Урмас, я готова была поклясться, что его серо-зеленые глаза вновь озарились нехорошим отблеском, – я вам уже сколько твержу, идите в туалет, я возьму управление на себя. Ничего страшного за десять минут не случится, а если и случится, я справлюсь.
– Не положено КВС покидать кабину, – в сомнении нахмурился Стеклов, явно склоняющийся к тому, чтобы передать второму пилоту контроль над лайнером, – да и пора уже к посадке понемногу начинать готовиться.
– А я тут на что? Для интерьера? – на губах Урмаса играла насмешливая улыбка, но меня до физической боли обжигал леденящий душу холод его глубоко посаженных глаз, хотя справедливости ради, стоило отметить, что именно на мою персону второй пилот и смотрел как на самый настоящий предмет мебели, априори не заслуживающий отдельного внимания, – идите и ни о чем не волнуйтесь, я же не в первый день за штурвал сел…