Контрольный выстрел

Горшков Валерий Сергеевич

Охранник с доберманом подошел к «фронтере». Я опустил стекло.

– Уезжаешь? – спросил он и кивнул в сторону телевизионщиков. – Уже эти пронюхали о самоубийстве хозяйки, но я послал их куда подальше… Думаю, пока все не выяснится, лучше никому ничего не говорить. Так ведь?

– Думаю, ты правильно думаешь! Ворота открывай, не задерживай…

– Хотел вот что спросить… – Охранник нахмурил брови. – Фирма-то, получается, осталась без руководства. Случайно не в курсе, кто займет место Лебедевой? Или можно считать себя свободными? Что думаешь делать?

– Еще не решил. – Я неопределенно пожал плечами. – Будущее покажет. Но новому шефу охрана наверняка понадобится, так что раньше времени не суетись!

– Здесь хорошо платят. Не менять

же такое доходное место на круглосуточный магазин! В общем, сам понимаешь… Жена наверняка не обрадуется. В сентябре собирались поехать отдохнуть в Анталью. В Турции, говорят, здорово!…

– Везде хорошо, где нас нет! А как только появляемся, так сразу мрак… Ну давай, выпускай!

Охранник сделал знак своему напарнику, и тот нажал на кнопку. Створки поползли в стороны. Я тоже нажал на кнопку, стекло тоже поползло, но вверх. Я рванул «фронтеру» с места. Молодая светловолосая журналистка с микрофоном и волосатый парень с видеокамерой на плече еле отскочили в сторону заорали мне вслед, что-то нелицеприятное.

То-то, работнички второй древнейшей профессии! Охранники интервью не дают, а сразу мемуары пишут, и то, если охранник – в ранге генерала!

Я покосился на пакет. Его содержимое наверняка прольет свет на историю с повальным мором, унесшим жизни владельцев «Цербера», размышлял я, несясь по асфальтированной ленте шоссе.

До свидания, Юкки! Проехав пару километров, я свернул на проселочную дорогу. Сбросив скорость, попер, как танк, по рытвинам и ухабам. Где тут можно потом развернуться? Да вон хотя бы на той полянке в хлипком перелеске! Люблю я, черт возьми, родную природу… Прямо как Шукшин в «Калине красной», сейчас выйду и обниму березку. Только его герой отсидел лет десять, а я пока еще не сподобился, но все к тому идет…

Я остановился, взял в руки пакет. Сорвав липкую ленту вместе с бумагой, заглянул внутрь и присвистнул. Пачка стодолларовых банкнот, перетянутая бело-голубой банковской лентой, магнитофонная кассета группы «Белый орел»…

– Эх, Алла Леонидовна! Не уберегла ты себя, сердешная!

«Потому что нельзя быть на свете красивой такой…» – замурлыкал я себе под нос, отправляя кассету в гнездо магнитофона и включая воспроизведение.

Глава 69.

Кассета «Белый орел».

Из шести колонок, искусно скрытых в салоне «фронтеры», вырвалась другая, тоже хорошо известная песенка «Белого орла». Покойница, стало быть, была неравнодушна к этой группе.

– Володя… – сказала дрожащим голосом Лебедева.

При звуках этого голоса у меня, если честно, душа ушла в пятки. Сердце забилось, как бешеное. Я сразу закурил.

– Ты слушаешь эту запись, значит меня уженет вживых…

Голос Аллы сорвался на всхлип, но через секунду обрел твердость, свойственную людям, принявшим серьезное решение.

– Стало быть, мои опасения все-таки подтвердились. Как ты понимаешь, мне уже нечего бояться. Если тебе не противно, выслушай правду про фирму «Цербер», по крайней мере то, что известно мне. Ты хорошийи порядочный парень, я сразу поняла это, едва увидев тебя. Поэтому я и выбрала тебя духовником, скажем так. До твоего прихода на место начальника охраны, у фирмы был другой президент, мой муж Владимиров. Я вышла за него, как все считают, исключительно из-за денег. Хотя это не совсем так! Просто у меня несчастная судьба, вот и все! Я – транссексуалка. Во всех цивилизованных странах считают, что такие люди, как я, перешедшие в противоположный пол, жертвы игры природы, а в нашей стране, где все шиворот-навыворот, транссексуаловсчитают мерзкими развратниками и извращенцами, а операция по изменению пола считается зазорной, хотя стоит безумно дорого. Впервые об изменении пола оперативным путем я услышала лет двадцать назад.

Мне безумно нравилась певица Аманда Лир – и

женщина красивая, и репертуар впечатляющий. То-то был сюрприз, когда я случайно узнал, почему моя любимая певица поет «мужским голосом». Оказывается, она, как и я, родилась мальчиком, а лет в четырнадцать ей сделали операцию, сложную операцию…после чего она превратилась в девочку. Мальчик, то есть я, в детстве играл с куклами, любил платья, бантики и дружил исключительно с девочками. Годам к тринадцати я окончательно перенял привычки противоположного пола, а в восемнадцать узнал, что люди, решившиеся на операцию, какую сделали Аманде Лир, встречаются и у нас в стране. Одним словом, операция состоялась, я задолжала всем, вернее, многим. Я училась и работала. У меня было полно поклонников, но замуж я долго не выходила. Наконец, я дала согласие стать женой Владимирова. К тому времени я уже давно закончила юридический. Так что, когда мы основали свое дело, я стала заниматься правовыми вопросами и бухгалтерскими счетами фирмы. А потом Анатолий взял в компаньоны Золина и Такарского, исключительнопо старой дружбе. Они владели всего пятью процентами капитала.

Внезапно у меня зарождается сильное чувство к Золину, а у него ко мне. И однажды он предлагает мне избавиться от Владимирова. С целью завладеть его долей в бизнесе, а это – девяносто процентов.

Безумно влюбленная в Золина, я согласилась. По образованию медик, Михаил разрабатывает план. Мы накачаем Анатолия алкоголем до бесчувственного состояния, потом в течение какого-то времени заставим вдыхать пары фосфорной кислоты, и в результате у него начнется отек коры головного мозга, а затем – кровоизлияние. Таким образом я становлюсь наследницей доли Владимирова в нашем бизнесе. Такарский был в курсе.

Все произошло так, как и было задумано. Но однажды ночью в квартиру на Адмиралтейской набережной, где мы жили с Золиным, ворвались люди в масках, надели на нас наручники, завязали глаза и увезли куда-то. Там уже находился Такарский. Он был в прострации. А час спустя мы познакомились с генералом Раскатовым. Он сказал, что капитал, вложенный в фирму «Цербер» в момент ее становления, Владимирову не принадлежит, тот лишь играл роль президента, а настоящий хозяин фирмы — люди из бывшего КГБ. Он поставил нас перед выбором: либо из бункера, куда нас привезли, мы не выйдем, либо подписываем документ о передаче фирмы ее «истинным владельцам», то есть людям из КГБ. Мне пришло в голову, что он шантажирует нас убийством Владимирова, намереваясь подмять под себя фирму. Проверить правдивость его слов мы были не в силах – нас могли убить в любую минуту.

Лебедева замолчала. Щелкнула зажигалка. Она закурила.

– С тех пор… – Алла закашлялась. – Извини, дым не в то горло попал, Раскатов стал практически полновластным хозяином фирмы. Он забирает себе львиную долю прибыли. А я наконец поняла, что он просто взял нас на испуг. Когда был жив Владимиров, Раскатов ограничивался лишь предоставлением «Церберу» «крыши»! Но, как ты понимаешь, было уже поздно что-либо изменить. К тому времени, с подачи Раскатова, фирма за короткий срок провернула кучу нелицеприятных дел, и мы все оказались повязанными одной веревочкой. Главным источником прибыли стала не охрана объектов, как раньше, а переправка цветных металлов, в Прибалтику, самое главное, ввоз в Россиюв обычных контейнерах, под видом сырья для химической промышленности, токсичных радиоактивных отходов из Европы с последующим их захоронением в могильниках Сосновоборской АЭС! От раскатовского груза фонит как от чернобыльского реактора, и никто обэтом не знает! Ни матросы, ни грузчики, ни шоферы… Зато две такие поставки принесли фирме десять миллионов долларов…