Контрольный выстрел

Головачев Василий Васильевич

В срочном порядке собрались комиссия Всевеча по ох­ране прав человека и конгресс СЭКОНа, которые были ознакомлены с «фактами», предоставленными Алсадданом и отделом безопасности УАСС.

В качестве доказательства «преступной деятельности» проконсулов синклита Алсаддан привел случай под Вла­димиром. Якобы по заданию синклита был уничтожен уни­кальный объект под названием нагуаль, под которым «многие ученые» подразумевают осколок иной вселенной наподобие Тартара или Чужой.

Поскольку никто из настоящих ученых, занимавшихся проблемой нагуаля, не мог пока ни подтвердить заявление, ни опровергнуть, оно произвело на парламентариев Все­веча и чиновников СЭКОНа огромное впечатление. Даже многие интраморфы поверили

Алсаддану, проголосовав за роспуск синклита и судебное расследование его деятель­ности. Баренцу, как воеводе синклита, ограничили свободу передвижения районом его проживания до выяснения об­стоятельств дела, остальным экспертам запретили любую активную работу без согласования с комиссией Всевеча или отделом СЭКОНа.

Таким образом, ФАГ добился если не полной, то час­тичной нейтрализации силы, которую считал наиболее серьезным противником среди организованных сообществ человеческой цивилизации. После этого он приступил к планомерному уничтожению всех тех, кто мог потенци­ально помешать его планам, и начал с давления на уче­ных, так или иначе причастных к изучению нагуалей. Двое из них — ксенолог Раттнер и физик-фридманолог Андреев были найдены мертвыми — один дома, другой на работе — с одинаковым диагнозом «остановка сердца». После этого очень многие — около шестисот человек! — отказались от участия в исследованиях феномена, а ос­тавшиеся уже не могли обеспечить быстрого и полного решения проблемы.

Кроме того, эмиссаром ФАГа были инспирированы мас­совые беспорядки в крупных городах Земли, особенно в традиционно криминогенных районах южномусанского со­юза, Восточной Азии и Северной Америки, что отвлекло большие силы отделов безопасности этих регионов. А по­скольку сеятели смуты продолжали натравливать массы на интраморфов, манипулировать сознанием толпы, возмож­ности команды Железовского, осознавшей опасность слиш­ком поздно, уменьшились многократно. По сути, она вы­нуждена была уйти в «подполье», потеряв почти всякую официальную поддержку. Доступ к информации ОБ УАСС теперь имели только Ратибор Берестов и Мигель де Силь­ва, ухитрившиеся сохранить свои кресла начальников сек­торов. Но и они не могли привлечь все силы своих под­разделений к проблеме ФАГа. Ратибор, например, мог опираться только на обойму оперативников личной охра­ны, которых отбирал сам и о которых отдел кадров Уп­равления не имел ни малейшего понятия, а Мигель — лишь на себя да на Ставра Панкратова.

ФАГ не оставил попыток добраться до главных дейст­вующих лиц противоборствующей стороны и подготовил еще несколько операций по их ликвидации. При этом уро­вень подготовки раз от разу повышался. Следующей в его плане стояла акция по захвату жены Ратибора Берестова Анастасии.

Упор был сделан на внезапность и немыслимую дер­зость, ибо предполагалось напасть на нее прямо на рабо­чем месте — в технологическом модуле эфанализа в новом здании СЭКОНа, воздвигнутом недавно в центре канад­ской столицы Оттавы после выделения комиссии в само­стоятельный орган контроля.

Двое исполнителей, один из которых был интраморф, а второй, работник планового сектора СЭКОНа,— нормал, вошли в кабинет эфанализа, представлявший, по сути, со­ты «эффекторного пространства» Умника, большого. опе­ративного инка комиссии. Оба имели необходимый допуск и знали пароли пропускной системы, поэтому никто из оперативников обоймы прикрытия, продолжавшей нести службу по заданию Герцога и вопреки приказу нового комиссара-прима Еранцева, не обратил на них внимания.

Один исполнитель остался у двери в ячейку Анастасии Демидовой, а второй спокойно вошел внутрь, где в коко­не-кресле «грезила» женщина, уже вошедшая в игровое поле Умника и начавшая расчет: Железовский поручил ей оптимизировать вывод, который получила Забава Боя­нова при расчете футур-узла, связанного с ростом агрес­сивности молодежи. Перед тем как приступить к работе, она некоторое

время колебалась, снять ли «защитника», подаренного Греховым, но все-таки решила не снимать, хотя он в какой-то степени ограничивал ее общение с инком. Это спасло ей жизнь.

Нежданный гость без предупреждения выстрелил в нее из парализатора-гипноиндуктора, сделанного не на Земле, ибо «пакет» его пси-излучения воздействовал непосредст­венно на мышцы-антагонисты жертвы, заставляя их бо­роться друг с другом. Анастасия застыла, полностью па­рализованная, медленно погружаясь в бессознательное со­стояние из-за остановки сердца.

Посетитель подошел к ней сзади и выстрелил из другого оружия, мощности которого хватило бы на подавление лю­бого пси-блока, будь на женщине стандартный «защит­ник». Но ее мозг прикрывал более мощный пси-щит, возможности которого не ограничивались функциями от­ражения и поглощения излучений. Он не просто отразил пси-волну, а сфокусировал ее и направил обратно. И Ф-террорист, не ожидавший ничего подобного, не смог отбить выпад. Выронил оружие, обмяк, осел на пол. Если бы его напарник в этот момент зашел в модуль, он, наверное, попытался бы просто убить Анастасию, которая уже по­теряла сознание, и утащить тело приятеля, но у него была четкая инструкция, и он просто ждал за дверью, делая вид, что занят ее «ремонтом».

«Защитник» же Грехова не только отбил атаку, но и послал сигнал своему бывшему хозяину, и Габриэль при­был в здание СЭКОНа к моменту, когда терпение сторожа лопнуло, и он, озадаченный долгим отсутствием напарни­ка, собирался заглянуть в модуль. Вряд ли он успел со­образить, что произошло, когда в «сотовое нутро» каби­нета ворвался Габриэль Грехов. Показалось — в голове взорвалась граната.

Освободив Анастасию, Грехов так же мгновенно исчез, предоставив обойме прикрытия разбираться в происшест­вии. Ни первого, ни второго Ф-террориста медикам спасти не удалось.

* * *

В этот злополучный день Ставру пришлось побывать под Владимиром еще раз. Поступило донесение от опера­тивника Мигеля, что на месте нагуаля возник новый объ­ект — «дыра» или, скорее, «яма», засасывающая воздух. Поскольку приближаться к ней после того, как туда едва не затянуло кого-то из спасателей, не рекомендовалось, исследовали ее на расстоянии, с помощью локаторов и гравитационных детекторов. «Яма» казалась обыкновенной скважиной, уходящей вглубь на несколько сот метров, но зондаж и непрямые измерения показали, что ее глубина не поддается определению.

И еще одним интересным предположением поделились эксперты Мигеля с Панкратовым: если бы не присутствие мертвого тартарианина, масштабы катастрофы были бы на несколько порядков больше. Тартарианин как бы поглотил часть отрицательной энергии, не дав Большому Холоду (при выделении отрицательной энергии температура в этой зоне падала до гигантских минусовых величин — десятков тысяч градусов!) распространиться дальше чем на полсот­ни метров.

Предположение требовало анализа с нескольких сторон, даже самых невероятных. К примеру, оружие Ф-террори­стов тоже создавало зону чрезвычайно низких температур. Так, может быть, это родственные явления?

Загрузив терафима этой задачей, Ставр связался с ше­фом и получил разрешение де Сильвы и дальше зани­маться делом по своему усмотрению. Официально же он продолжал числиться инспектором сектора пограничных проблем и работать над загадкой нагуалей. Мигель каким-то образом сумел отвести от него обвинения в недозво­ленной деятельности.

До обеда Ставр побывал в институте точного машино­строения, где группа экспертов, приятелей Аристарха Же­лезовского, выявляла тайны оружия, захваченного Герцо­гом, самим Аристархом и обоймой прикрытия Анастасии Демидовой: парал и заторов, изготовленных не в земных ла­бораториях, «генераторов холода» и метателя разрушаю­щих вещество «пауков».