Конунг. Вечный отпуск
Шрифт:
– Сколько у господина жен и наложниц?
Вопрос задала самая юная и тихая, та самая хрупкая зеленоглазая девушка. Если он правильно понял, то девушку назвали в честь зимородка – небольшой, чуть крупнее воробья, но очень милой и яркой птички. Не мудрствуя лукаво, подвыпивший Игорь решил, не заучивать набор гортанных звуков, и «перекрестил» ее по-русски в Зиму - с ударением на первый слог. Хотя про себя с этого момента решил звать не иначе, как Воробушком.
В официальном варианте, была связь с именем, полученным при рождении, но волюнтаризм народившегося рабовладельца был пока скромен, и второй - он оставил для себя.
Так вот, вопрос о семье задала
– Народ фризов был родственным моему, но пути разошлись в столь давние времена, что теперь мы почти не понимаем друг друга. Мне пришлось даже учить фриза, как чужаку. В земли племени ивингов я попал не совсем по своей воле. Но их ярл Эрвин Сильный был так добр, что назвал меня своим другом, принял и засвидетельствовал перед остальными благородное достоинство всего лишь после того, как я дважды бился под его знаменами. Волею богов, выжили лишь трое сопровождавших меня спутников. Среди них мудрый и опытный зодчий и две свободные женщины, отданные под мою опеку. Одна из них ночует в моей постели и занимает много места в сердце, но если пожелает, я выдам ее замуж. Поэтому она моя свободная спутница, но не жена.
Нам вряд ли удастся вернуться к родне, поэтому я решил стать частью народа фризов. Именно поэтому, набрав две дюжины опытных воинов, я присоединился к их походу «в эти края». Так что до недавнего времени ни жен, ни наложниц, у меня не было.
Эвфемизмом «в эти края», Игорь избежал необходимости подчеркнуть, что пришел вырезать их дальнюю и ближнюю родню, ради славы, добычи и возможности занять достойное положение среди фризов, но в эту сторону тема не развивалась. У него даже осталось ощущение, что молодые женщины считаются себя однозначно отрезанным ломтем, и обратили внимание только на сообщение о «вакансиях».
Через несколько дней, когда он обсудил свои догадки с Дольфом, на чье мнение начал привыкать опираться, тот полностью подтвердил это. И даже несколько раз подчеркнул, что статус временно оставленных для удовольствия рабынь, сильно ниже признанных наложниц, поэтому они точно будут рады занять это положение, «у столь богатого и явно выросшего в достойной семье господина».
Но это будет позже, а в тот вечер, Игорь решил, что все точки над «i» уже расставлены, и засобирался. Бросив с сомнение оценивающие взгляды на всех девушек, решил все же обойтись без ненужных экспериментов, и сообщил, что с ним пойдет Труда. Парень готов был поклясться, что она обрадовалась, а на лице второй из более-менее взрослых девушек, мелькнуло явное разочарование.
Призовая красавица по имени Гульдан, что на языке местных горцев означало «Дом цветов», и правда, могла рассчитывать на особое внимание. Высокая на фоне подруг, стройная полонянка, не смотря на вполне женские формы, сохранила какую-то милую девичью хрупкость. Две толстые черные косы почти до колен дополняли образ и делали ее, пожалуй, и правда самой желанной, но было одно «но», и Игорь совсем не планировал пытаться через него переступать.
Речь о языковом барьере.
* * *
За несколько лет до отъезда из Казахстана в Россию, ему как-то вечером позвонил близкий товарищ, живший неподалеку, в пригороде Алма-Аты, и сообщил, что к ним приехала в гости эмигрировавшая в Канаду приятельница со своей симпатичной
Шикарная домашняя еда, малиновая настойка на идеальном местном спирту, уютная атмосфера и, скажем так, явные перспективы. Канадка, кстати, оказалось и правда, довольно симпатичной. Без следа кельтских вливаний, такой классический и удачный англосаксонский цветок лет 30-32, с грудью третьего, а может даже четвертого размера. Сейчас уже точно не вспомнить, потому что груди с годами в памяти почему-то растут.
Плюс, по тамошней канадской традиции, она не видела разницы, говорить ли ей на французском или английском, а это сильно упрощало достижение взаимопонимания.
И вот женщина засобиралась покурить.
Никто больше пагубной привычке подвержен не был, на улице – зима и заметный морозец. Тут-то разомлевший в тепле Игорь понял: ему не отвертеться. Принял удар достойно, не на мгновение не закапризничал, и твердо решил не посрамить звания патентованного алма-атинского ловеласа.
Парень и правда, на тот момент, слегка разбаловался. Явная уверенность в себе, необидная ироничность, отсутствие позорных следов скупердяйства и живость характера – убийственно действовали на местных женщин. Поэтому быстро собравшись, он последовал зову увиденного им долга.
Наверное, 60-65-градусная наливка на тот момент его таки торкнула. Потому что Игорь зачерпнул остатки неплохо выученного в школе и университете французского, домешал набранных в последние годы английских слов и принялся всеми силами очаровывать.
Надо признать, что во всех этих киношных штампах, где люди подвыпив, разливаются соловьями на иностранных наречиях, что-то есть. Игорь сыпал остротами и даже пытался рождать каламбуры. Не знаю, насколько смешными, но интуристка хохотала до слез. С другой стороны она, конечно, тоже пила наливку…
В общем, в какой-то момент, он осознал, что давно и зазря переводит кислород. Было однозначно понятно, что случайно залетевшая чужедальняя птица сейчас уже готова клевать что угодно и с любой поверхности.
На мгновение сбившись, парень осуждающе вздохнул и, восстановив прежний поток слов, мягко взял даму за запястье и, плавно, стараясь не создать неловкости, увлек ее ко входу в хозяйскую мастерскую, находящемуся в двух шагах от крыльца.
Не подумайте чего грустного. Мастерская по ремонту электроники – не угольный сарай, и там несложно было присмотреть подходящее местечко. Они двинулись, и стало окончательно понятно, что женщина действительно готова на все, кроме того, что произошло. Но об этом позднее.
Следуя за «обольстителем» с отзывчивостью лауреатки конкурса латиноамериканских танцев, иностранка отзывалась малейшим изменениям в давлении пальцев на тонкую кожу.
Открыл. Вошли. Закрыл.
Ни на миг не прерываясь, и не повторяясь, Игорь присмотрел подходящее место… и вдруг со всей очевидностью понял, что так выложился и перенапрягся на ниве лингвистики, что успел взмокнуть, высохнуть и совершенно растерять, хоть сколько-нибудь заметные позывы, еще что-то тут делать.
Вернувшись к остальным, он так и не вспомнил, на что сослался, якобы желая ей там показать, не желая, конечно же, признаваться очевидное. Еще много дней было ощущение, как будто бы секс все-таки произошел, только поимели его.