Координатор
Шрифт:
Господи прости меня, — подумал Андрей и в тот момент, когда мать закрыла дверь и обернулась, он сунул пакет ей в руки и прошептал:
— Я не могу. Я ухожу.
— Слабость, — произнесла мать.
— Нет.
— Ты боишься. Ты боишься собственной матери? Даже Аркаша и тот не боялся.
— Аркаша… — запальчиво начал Андрей, намереваясь сказать, что брата как раз и погубила идиотская возня с оккультизмом.
Взгляд госпожи Елизаветы, казалось, проникал в самое сердце, как порой взгляд Иисуса во время молитвы. Андрей замолчал. Секунду, не больше он раздумывал, а потом пропустил
В полутьме подъезда дыхание матери и сына словно бы соединялись в одно целое. Госпожа Елизавета в длиннополой шубе казалась призраком этого дома. Андрей — случайным свидетелем его явления в мир смертных.
Андрей почувствовал себя очень маленьким. Ему снова было лет пять или шесть и мать взяла его с собой на работу, потому что его не с кем было оставить дома. И здесь на работе, чужие дяди и тёти обращались к маме совсем не так, как он привык.
На работе у матери было совсем другое имя. Чужое и страшное.
Госпожа Елизавета.
Андрей остановился от таких мыслей.
И тут мать улыбнулась ему. В этой улыбке была она вся: поднявшая на ноги практически одна двоих детей. Работавшая на трёх работах сразу. Настойчивая, сильная и… добрая.
Андрей вдруг понял, что когда мать не замечала патологического вранья Аркаши, она действительно его не замечала. Мать не лицемерила, как думалось Андрею порой. Она просто любила Аркашу. Любила, как младшего, навечно маленького сына.
Эти мысли в какую-то долю секунды пронеслись в голове Андрея. Он уверенно встал с матерью возле двери с номером «126». Госпожа Елизавета нажала кнопку звонка, прозвучавшего как миниатюрный колокол.
3
Многое успел передумать Андрей в то время, пока дверь квартиры «126» не открывали. Измена Богу, он был уверен в этом, будет наказана. Но измена ли это или просто помощь людям?
В сознании Андрея неожиданно нарисовалась лестница, и само её существование напрочь отвергало какую-либо случайность происходящего.
Возле нижней ступеньки этой лестницы, лежал бездыханный Аркаша. Именно он пришёл и попросил о помощи Андрея. Попросил защиты от якобы злого и ненавистного начальника. На следующей ступеньке стоял, скрестив руки, уверенный в своей силе и миссии «превращать просто людей в настоящих людей», Ким Борисович Коорд. Он попросил Андрея помочь несчастному мальчику, родители которого пали жертвой магнетизма Елизаветы Сергеевны. На третьей ступеньке стояла Елизавета Сергеевна. Мать тоже попросила его о помощи… Она не произнесла эту просьбу вслух, но попросила.
Они все хотят моей помощи, — смущенно подумал Андрей и тут же осудил себя за гордыню…
… Дверь открылась, и лестница в воображении Андрея исчезла. За дверью стоял мужчина лет под пятьдесят. Волосы на его голове росли идеальным полукругом, глядя на который, Андрею вспомнились бурсаки Гоголя. На ногах мужчины красовались клетчатые тапки, измазанные краской. В руках он держал развёрнутую газету.
Андрей понял, что перед ним тот самый человек, который входил в кабинет Кима, когда он разглядывал сумасшедшие записки Аркаши, адресованные начальнику цеха. Кажется, Ким называл его Рустамом.
Андрей заглянул
Мужчина посторонился, зашуршав газетой, и Андрей с матерью вошёл внутрь квартиры Павленко. Мать, не снимая тапок, прошаркала в комнаты. Андрей принялся разуваться. Когда он наклонился, то первое, что ему бросилось в глаза это детская обувь на специальной полочке, судя по виду самодельной. Ботиночки, туфли и кроссовки были такие новые, словно стояли на магазинной витрине.
Мальчик давно не выходил на улицу, — понял Андрей и ему вспомнился вдруг коридор из его детства в их квартире и гора смятых, словно бы изжёванных его и Аркаши штиблетов.
Андрей разогнулся и взял тапки, которые протягивал ему мужчина. Эти тапки тоже были заляпаны краской. Он надел их и прошёл в комнату вслед за мужчиной.
Из мебели в большой комнате присутствовала только мебельная стенка, да и то раскуроченная, потому что из центральной её секции довольно грубо выдрали зеркало и на это место вставили кусок экрана с кислотно оранжевыми золотыми рыбками. Такими экранами обычно закрывают дно ванны. Андрей подошёл вслед за мужчиной к кроватке.
Кровать мальчика стояла в середине и отдельно, как вместилище злого духа. Как обиталище прокажённого. Мальчик был оторван от уюта этой квартиры, где всё свидетельствовало о начатом когда-то и брошенном ремонте. Когда мальчик заболел, — подумал Андрей, глядя на пятна краски на тапках, — Ремонт отошёл на самый дальний план.
Мальчик был как мальчик, только очень худой и с ясными выразительными глазами. Он следил за действиями взрослых с обречённостью и смирением, которые появляются в каждом долгое время болевшем человеке.
Елизавета Сергеевна с отрешенной физиономией раскладывала квадратики и кругляши с непонятной Андрею символикой, что-то приговаривая, словно бы покаркивая, как старая ворона. А круглолицая женщина с изумительно длинной и безумно рыжей косой выкладывала из пакета на тумбочку принадлежности для магического сеанса.
— Прекратите это делать, — сказал Андрей. Он безумно смущался в эту секунду. Подумать только, он первый раз видит этих людей и даже имён их не знает, а должен вразумить их!
Помоги мне Господи Иисусе Христе, — подумал Андрей. Как индеец в пляске, так и он, обходя несколько раз кровать ребёнка, собирался с силами. И когда его боевой дух достиг наивысшего предела, Андрей ответил изумлённым и обиженным взглядам хозяев этой квартиры.
— Прекратите это! Мальчика нужно лечить. Пока ещё хоть что-то можно сделать…
— Что вы говорите? — у миловидной женщины с роскошной косой оказался надтреснутый то ли от сигарет, то ли от горя голос. — Что вы можете знать? Кто вы, вообще? Если доктор, то убирайтесь отсюда вон!
— Это мой старший сын, — Елизавета Сергеевна ни на секунду не прекращала своих действий. Она сжимала ивовые прутики в руке, когда задёргивала шторы. Тусклый ночник возле входа светил, как китайский копеечный фонарик светил бы в аду. — Не обращайте на него внимания.