Коп из полиции нравов [Коп из полиции нравов. Шпион поневоле. Требуется секретарша. Весьма опасная игра]
Шрифт:
Это площадь в сто миль в длину и пятьдесят в ширину, то есть примерно пять тысяч квадратных миль, даже если «вблизи» означает в непосредственной близости. Что-то вроде этого я сказал и добавил:
— Для обследования вы дали только треть этой площади. Кто выбирал именно эту часть?
— Наши эксперты решили, что это самая перспективная часть района.
— И ошиблись, правда?
Он опять обошел вопрос покашливанием.
Я спросил:
— Ну ладно. Почему не попробовать обследовать часть оставшегося района до снега?
— Компания решила этого не делать.
К сожалению, это
Они будут очень рады услышать обо мне, если мне случится оказаться в Лапландии следующим летом, но, конечно, никаких обещаний. Благодарность за хорошую работу.
Действительно, я сделал все, что в моих силах, но отходя от телефона уже ясно осознавал две вещи: первое, что сделает «Каайа», — наймет кого-то лучше ей известного и более высокооплачиваемого для перепроверки района, который мной обследован. А если случится так, что я соберусь совершить самоубийство, они меня отговаривать не будут;.
Я вернулся в обеденный зал к Мике и выпивке.
— Ну вот, — сказал я, — к завтрашнему ланчу работа для «Каайа» будет закончена.
— Продолжения не последует?
— Не последует.
Мика уставился в свой стакан.
— Вы могли бы сказать, что есть места, которые стоит перепроверить.
— Зачем? Думаешь, мы что-нибудь упустили?
— Не-ет. Но все же работа…
— В этом году. Но впереди работа следующего года, и о ней следует думать. Вряд ли на них произведет благоприятное впечатление сфабрикованная приманка, которая в конце концов не принесет результата.
Вероятно, я вводил Мику в заблуждение, что наше порядочное поведение по отношению к «Каайа» оставляет нам шанс на работу следующим летом. Как бы тщательно я ни старался делать свою работу, в следующем году они меня не наймут.
Мика осушил стакан и строптиво уставился на меня.
— Значит, вы хотите рассчитать меня, да?
— Мы же согласились на расчет по неделям. Сожалею, Мика, но ты только что получил все, что причитается.
— И что вы теперь будете делать?
— Останусь здесь на неделю-другую с единственной целью — разыскивать и обслуживать охотников, если удастся. Другого ничего не предвидится.
— Я уже больше не нужен?
— Послушай, Мика, лето кончилось. Через две-три недели, как только выпадет снег, кончатся все полеты. Чем скорее ты вернешься на юг, тем больше шансов найти хорошую работу на зиму. Я заплачу тебе за неделю, но ты будешь свободен как только будет закончено обследование последнего метра. Это все, что я могу для тебя сделать.
Он только хмуро смотрел на меня.
Я предложил:
— Давай-ка закатим шикарный обед здесь, в отеле. За мой счет. Лосось и бифштекс, а также лучший рейнвейн, который есть. Хотя как-то отпраздновать бы конец еще одного лета, в которое я не стал миллионером.
Мика встал и пожал плечами более темпераментно, чем я от него ожидал.
— Нет, я перехвачу что-нибудь у «Майнио» и пойду спать. Увидимся завтра утром.
— Мика, — сказал я, — давай пообедаем. Так будет случаться снова и снова. Каждое лето всегда кончается. Только надо помнить, что работа пилота — это высший класс. Мы владеем весьма высокооплачиваемым
Он отрицательно покачал головой и ушел.
Я подозвал официантку и заказал обед, который планировал, плюс шнапс, чтобы мобилизовать и сохранить хоть остатки оптимизма. Это, конечно, не слишком поможет: к завтрашнему вечеру я окажусь без работы. Но за все эти годы я привык раньше времени не впадать в уныние от грядущих неприятностей до тех пор, пока те не сбудутся.
Мой торжественный обед успешно продвигался, и я занимался уже вторым бокалом ликера из морошки, когда появился Оскар Адлер. Я приветливо помахал ему, поскольку уже достиг стадии, когда ощущаешь, что в полночь наступит конец света, и совершенно забываешь, что мир снова начнет функционировать в семь часов утра. Каждый был моим другом.
Оскар уже был с приятелем, с темноволосым, крепко сбитым молодчиком из прибывшего утром трейлера. Оскар не теряет времени зря в поисках мест, где водятся большие деньги.
Они направлялись прямо ко мне. Оскар сказал, медленно и тщательно подбирая английские слова:
— Мсье Клод, это мистер Билл Кери. Кери, это мсье Клод. Что вы пьете?
Я буркнул:
— Ликер из морошки.
Клод торопливо пожал мою руку и пристроился по соседству.
Его рука была теплой и жесткой. Лицо оставалось холодным и твердым. Одно из тех холеных французских лиц, по которым ни о чем нельзя догадаться. Не более выразительное, чем стоящие часы.
Теперь оделся он более сдержанно, чем утром: легкий голубой макинтош поверх темного серого костюма, белая рубашка, черный вышитый галстук.
Оскар заказал выпивку для всех: два шотландских виски и ликер из морошки. Затем осведомился:
— Ты уже закончил дела с «Каайа»?
— К тому идет.
Вот уж точно.
— Скоро освободишься?
— Скоро. А в чем дело?
— Может подвернуться работа. Интересуешься?
Официантка принесла напитки. Пока она их расставляла, я изучал Оскара. Его одежда стала посолиднее: обычно он носил джинсы, рубашку из шотландки и летную куртку. А нынче вечером принарядился в довольно щеголеватые коричневые брюки и кремовое спортивное полупальто, застегнутое на все пуговицы. Облокотился он на стол своей левой рукой как-то неловко и как будто неуклюже, лицо явно напряжено. Подняв бокал, он произнес «Kippis!», показывая, что знаком с финскими обычаями.
Я ответил:
— Kippis. Да, я не против получить работу — при условии, чтобы кто-нибудь рассказал мне что, где, когда и сколько.
Оскар сразу расслабился и посмотрел на Клода. Теперь заговорил тот.
— Вы должны знать, что вся затея держится в секрете, мистер Кери. Мистер Адлер выполняет для меня определенную работу, и я, возможно, захочу, чтобы вы ему помогали.
В свои слова он не вкладывал никаких эмоций, просто открывал рот. Но говорил на хорошем английском, с едва заметными следами французского или, скорее, женевского акцента.