Копье
Шрифт:
– Но это невозможно! Они либо смогли сбежать, либо были полностью уничтожены, превращены в пыль! – В голосе Стедмена зазвучала тревога, и он ощутил неприятный холодок в груди.
– Никаких шансов на побег у них не было. И должны были бы оставаться хоть какие-то следы присутствия там людей, независимо от того как они потом могли быть уничтожены. Нет, Гарри, этот танк был пуст. Там не было никого, кто мог бы управлять им.
Стедмен уставился на телефон, не веря услышанному. Когда он повернулся к Холли, то она увидела полную растерянность в его глазах.
Глава 8
Только истинные арийцы могут рассчитывать на вечную жизнь, дарованную Граалем.
И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление .
Смит слегка подрагивал и поправлял шарф, проклиная про себя ночной холод. Что могло быть более отвратительным, чем сидеть ночью в такую погоду в церковном дворе, где со всех сторон на тебя смотрели древние могильные камни? Покосившиеся и изъеденные временем, они вызывали невольное ощущение, что их подземные обитатели все еще не успокоились. Он хотел было закурить, но передумал. Несмотря на то, что скамейка, где он сидел, была расположена в укромном месте, горящая сигарета могла быть замечена с проходящей недалеко от церкви старой дороги. Будет очень плохо, если кто-то заметит человека в таком месте и в такое время. Он не должен привлекать к себе внимание.
Смит взглянул на часы. Светящийся циферблат показал ему, что до смены остается еще два часа. Еще целых два часа! И, спрашивается, зачем? Для того чтобы наблюдать за этим вонючим домом напротив! Они не такие идиоты, чтобы устраивать подобные вещи каждую ночь. Господи, какая же это сволочь смогла приколотить женщину гвоздями к дверям? Его почему-то вдруг заинтересовало, наблюдает ли за домом кто-нибудь еще? Например, полиция? Очень странно, что они так пассивно относятся к этому случаю. И не хотят встречаться с газетчиками. Может быть для того, чтобы не вызвать подражаний? Ведь одно необычное убийство может вызвать серию подобных убийств.
А к какому типу людей следует отнести самого Стедмена? Он слышал, что детектив сначала отказался помогать им, но после убийства его партнерши изменил решение. Гольдблат был буквально взбешен после своей первой встречи с ним, хотя именно Смит и предупреждал людей из Моссад о вероятном отказе. Он уже много лет следил за Стедменом, это была часть его работы как агента-наблюдателя в этой стране. Он видел, как стало набирать силы агентство и как Стедмен обрел относительно спокойное и обеспеченное положение, вернувшись в Англию. По всему было видно, что человек оставил войну и насилие за пределами своей новой жизни. Но почему он вдруг решил согласиться? Скорее всего, именно жуткая смерть миссис Уэт послужила причиной для этого!
Ах, как бы он хотел быть свободным и от этой работы, и от этой организации. Джозеф Соломон Смит, пятьдесяти восьми лет, ювелир из Велфемстоу. Для друзей просто Солли, а для его жены, Сейди, он всегда был просто Шмак. Солли перебрался в Англию вместе с тысячами других еврейских беженцев как раз перед началом Второй Мировой Войны, когда преследование евреев в Германии и Австрии начало приближаться к своему апогею. Тогда их много появилось в Англии, этих людей с новыми именами и фамилиями. Ситуация порой доходила до смешного, когда вновь прибывшие подыскивали себе очередную «благозвучную» фамилию. В группе, которая проходила через иммиграционный пункт как раз перед Солли, все как один заявили, что их фамилия Харрис, выбрав ее лишь потому, что слышали, как люди, прошедшие еще раньше их, весьма успешно ее использовали. Иммиграционные чиновники хватались за голову от этих многочисленных Харрисов и Кейнов, что, по мнению вновь прибывших, несло в себе хоть что-то «английское». Конечно, все службы, так или иначе связанные с приемом беженцев, понимали, что вновь прибывшие люди просто психологически не могут использовать
Он выбрал для себя фамилию Смит, потому что считал ее бесспорно английской, и кроме того, за время, проведенное на пересыльном пункте, он неоднократно слышал, как английские офицеры обращались к своим сослуживцам, используя именно ее. Из этого он заключил, что она еще относится и к разряду широко распространенных. Это было спасительное имя.
Многие из тех, кто сменил свои еврейские имена, вновь вернулись к ним, когда почувствовали, что мировая война, а вместе с ней и весь ужас нацистского террора, приближались к своему концу. Но он не счел нужным вовлекать себя в эти дополнительные неприятности. Фамилия Смит его вполне устраивала.
Он сбежал из Германии один. Его родители, сестра и два брата были задержаны при выезде и возвращены назад. Ему же удалось бежать, и он на всю жизнь запомнил ужасы тех дней, когда на его глазах погибли все его родственники, и в нем надолго осталось то тяжелое чувство, которое сродни несмываемому позору, за то, что он остался жить.
Этот кошмар стал немного спадать, когда прошло уже около двадцати лет. Но его память по-прежнему хранила отголоски тех событий, а с ними и лица тех, кого он считал ответственными за этот геноцид, за преследование его нации, за убийство его семьи. Адольф Гитлер и его приспешник Генрих Гиммлер!
Их лица постоянно преследовали его, потому что были причиной всех его страданий и его позора. Он не забывал о них, потому что был уверен, что зло, которое они посеяли в мире, может вновь очень легко прорасти.
После войны, когда он узнал, что родственники, находившиеся в Германии, закончили свой путь в чадящем аду Освенцима, он предпринял поездку в Палестину в надежде разыскать там хоть кого-нибудь из близких, в безнадежной попытке загладить вину своего прошлого малодушия, принять участие в возрождении своей нации. Но новое поколение израильтян, с которыми он встречался и которым пытался высказать свои устремления помочь Израилю, думало уже по-иному. Для большинства из них время многовекового угнетения закончилось, по крайней мере в их сознании. Они вернулись к себе, в родную страну, и хотели либо обрести здесь свободу, либо погибнуть в борьбе за нее.
Они были маленькой нацией в маленькой стране и воспринимали весь остальной мир за ее границами как огромного кровожадного волка, стоящего у дверей дома. Теперь народ Израиля не будет верить никому, никакой другой нации, а будет лишь сотрудничать с ними, торговать и, может быть, даже поддерживать их социальную политику. Но никогда не будет верить ни другой нации, ни другой стране.
А поскольку они вынуждены жить в постоянном окружении врагов, их сила должна распространяться дальше границ их страны, чтобы они могли предотвратить любой неожиданный удар неприятеля.
Они убедили Смита остаться в Англии, создать себе определенный облик, стать англичанином. И ждать. Быть готовым и ждать.
Сначала он работал в небольшой ювелирной лавке, расположенной в лондонском районе Хеттон-Гарден. Проявив определенную настойчивость, он добился, как и некоторые другие переселенцы из Германии, компенсации за потерю семьи. Получив эти небольшие средства и женившись на Сейди, которая имела небольшой капитал, он смог открыть собственный магазин в Велфемстоу.
У него был еще один источник дохода, о котором никто не знал, даже его жена. Это были деньги, которые он получал от израильской разведки. Сумма была небольшая, но небольшой была и работа, которую ему иногда приходилось выполнять. Когда он был моложе, то был нетерпелив и проявлял почти рабское угодничество к делам, но его просили только ждать, оставаясь в тени, и постоянно убеждали, что именно в этом и состоит его путь служения нации. Его день еще не наступил.