Копенгагенский разгром
Шрифт:
— Вот так-так…
Я вспомнил салонную болтовню в доме графа Воронцова. Тогда я силился представить, как гости превратятся в смертельных врагов, случись объявить войну во время чаепития. Но теперь я вглядывался в морских офицеров, попадавшихся навстречу, и это были отнюдь не светские щеголи, а настоящие враги. Вот они торопятся — у каждого свои хлопоты, связанные с предстоящим отплытием. А на лицах уже виден отпечаток грядущей войны. Они готовы топить корабли и убивать людей. Наши корабли и наших людей!
— Андрэ! — окликнула
— Как? — Я улыбнулся, но улыбка получилась невеселой.
— Ну-у, — замялась виконтесса, — ты словно готовишься пойти на них врукопашную.
— Так и есть, если они покусятся на мои сундуки. — Я выдал улыбку на этот раз более удачную.
— Не волнуйтесь! — раздался голос капитана Годена. — Сундуки мы им не отдадим!
Вскоре мы подъехали к трехэтажному особняку из красного кирпича с вывеской над входом «Wrestler’s Inn». У подъезда стояли изящная карета и крытая повозка, последнюю двое служащих загружали чемоданами.
«Надеюсь, каналья, ты уже плывешь сюда», — подумал я о своем камердинере и пошел сам договариваться с трактирщиком. Предстояло изъясняться на английском, а в этом языке я не был силен.
В холле я застал бурную сцену. Джентльмен в годах спорил со своею непомерных размеров внучкой. Я подошел к конторке.
— Вы приехали на бал? — вполголоса спросил служащий и, кивнув на джентльмена с дочкой-толстушкой, добавил: — Но бал, боюсь, отменяется.
Я повернулся к парочке и прислушался. Насколько я уловил, джентльмен уговаривал барышню отправиться в Саффолк, а она требовала разгрузить чемоданы! Кроме того, она проклинала некоего Нельсона, сорвавшего ее планы. У девушки был отвратительный капризный голос.
— Тише, тише! — просил ее джентльмен.
Он стыдливо оглянулся по сторонам, и я отвернулся к трактирщику.
— У вас найдется комната для благородной дамы? — спросил я.
— На первом этаже, небольшая, но с прекрасным видом, — ответил он. — А вы?
Отворилась дверь, вошли Элен де Понсе и капитан Годен.
— А мы с сэром Оливером скоротаем время в общем зале. Надеюсь, ждать придется недолго. За нами придет корабль.
— Уже смеркается, — заметил трактирщик. — Вам тоже стоит снять комнаты.
— Я поднимусь на борт, как только прибудет корабль, — отказался я.
— Давайте перенесем сюда вещи, — предложил капитан Годен. — И отпустим возниц.
— Только если поклажа не займет много места, — заволновался трактирщик.
— Мы заплатим, — успокоил я его и кивнул капитану Годену.
Он вышел на улицу распорядиться насчет разгрузки.
— Я так и знала! Дорога совершенно разбила меня, — жалобным голосом протянула Элен.
— Бекки, — позвал трактирщик.
Появилась девчушка в белом передничке.
— Бекки проводит вас в комнату.
— Идемте за мной, господа, — улыбнулась она и отправилась вверх по лестнице.
Я взял под руку Элен и
— Милочка, — попросила виконтесса девчушку, — принесите мне горячего чаю.
— Сейчас-сейчас, — ответила горничная.
Она зажгла свечи. Стало светло, на гобеленах обнаружились сцены из рыбацкой жизни.
Я незаметно шлепнул девчушку по попе, просто так, из-за хорошего настроения. Мы благополучно добрались до Грейт-Ярмута, и прежние подозрения показались мне глупыми. Теперь я думал, что напрасно потратил время, нужно было ехать в Дувр.
Хлопнула дверь, горничная отправилась за чаем. Я выглянул в окно и, вспомнив заверения трактирщика, хмыкнул:
— Вид хорош лишь тем, что можно отсюда сторожить сундуки.
Внизу носильщики разгружали крытую повозку. Должно быть, капризная толстушка уговорила деда, он позволил ей остаться, и нанятые грузчики перетаскивали чемоданы в гостиницу, мешая гвардейцам капитана Годена — те переносили кованые сундуки.
— Ты не мог бы полить мне? — попросила Элен.
Я наклонил фарфоровый кувшин, она ополоснула лицо над медной чашей, вытерлась полотенцем и прилегла.
— Что теперь? — спросила виконтесса.
— Я поднимусь на корабль, как только он прибудет в порт. Ты, если хочешь, оставайся здесь, мы пришлем за тобою перед самым отплытием, — сказал я.
— И мы поплывем в Россию, — задумчивым голосом промолвила Элен.
— Да, через Кенингсберг, а там меня ждет секретное предписание, и мы будем следовать указу государя императора.
— Мы поплывем не в Петербург?! — воскликнула Элен.
Виконтесса приподнялась на локте, в глазах смешались ужас и восторг. Она боялась неопределенности, ожидавшей ее в России. Мои слова вселили в нее новую надежду. Элен хотела верить, что мы поплывем в такое место, в котором судьба ее сложится самым счастливым образом, а главное, она получит доказательства счастья, как только услышит название этого места.
— Мы поплывем не в Петербург?! — повторила она.
— Мы узнаем это, когда вскроем секретное предписание, — ответил я. — В Кронштадте навигация еще не открыта. Так что до Петербурга придется добираться по суше.
Отворилась дверь, вошла горничная и принялась расставлять чайный прибор. Проказница держалась так, чтобы я незаметно для виконтессы мог дать волю нескромным рукам. Но я не соблазнился. Перед уходом девчушка взглянула на меня с недоумением. Я выдал застенчивую улыбку и закрыл за нею дверь.
— Андрэ, а ты не хотел бы уехать куда-нибудь вместе со мною? — спросила виконтесса.
— Э-э… — лишь успел выдать я.
— Андрэ, иди ко мне. Иди ко мне, — позвала Элен.
Я наклонился навстречу ее протянутым рукам, и вдруг с улицы донесся грохот и ругань. Я выпрямился и посмотрел в окно.