Коплан возвращается издалека
Шрифт:
В 14.50 чуть приглушенный голос дикторши ласково оповестил о прибытии из Парижа рейса авиакомпании «Эр-Франс» № 333. Прошло несколько минут, и «Каравелла» подрулила к предназначенному для нее месту, сверкая под лучами январского солнца.
Антуан Кониатис появился из чрева лайнера одним из первых. С непокрытой головой, в расстегнутом сером демисезонном пальто, с кожаной папкой в руках он быстро зашагал по полю решительной походкой бизнесмена, с непроницаемым выражением на лице.
Коплан вскоре покинул свой наблюдательный пост. В зале ожидания
Дожидаясь таможенного контроля, Кониатис помахал рукой высокому худому господину в элегантном одеянии, прохаживавшемуся среди встречающих. Фондан с бесстрастным выражением лица двинулся по направлению к нему, вытягивая из кармана пачку сигарет. Незнакомец, держа руки в карманах брюк, не спускал с Кониатиса глаз. По всей вероятности, он явился встретить его.
«Наверняка немец, — подумал Фондан. — Пшеничные волосы, высокий выпуклый лоб, розоватые щеки с легким загаром… Типичный немец». В тот самый момент, когда возникла опасность встретиться с незнакомцем взглядом, Фондан успел щелкнуть зажигалкой.
«Попался, голубчик, — удовлетворенно подумал Фондан. — Посмотрим, что будет дальше».
Действительно, незнакомец заговорил с отошедшим от таможенника Кониатисом по-немецки. Они вышли из здания аэропорта и, продолжая разговор, устремились к автомобильной стоянке. Их поджидал белый «мерседес» с западногерманскими номерными знаками и эмблемой дипломатического корпуса.
Фондан записал номер представительного лимузина, уселся в свой неказистый «фиат», нанятый накануне по прибытии в Рим, и поехал следом за «мерседесом».
На протяжении 40 километров, отделяющих Фьюмичино от Рима, преследование не составляло проблемы. Большая белая машина спортивных очертаний, наскрести денег на которую смог бы далеко не каждый, была видна издалека. Но в городе возникли трудности. Мгновенно развивая бешеную скорость, «мерседес» умудрялся отрываться далеко вперед между двумя светофорами. Однако Фондан проявил себя опытным преследователем, не чуждым виртуозных трюков. Когда «мерседес» затормозил у тротуара виа Монтебелло, позади министерства финансов, Фондан приткнул свой «фиат» в нескольких метрах от него.
Выйдя из машины и пройдя несколько шагов, он чуть не столкнулся с Кониатисом и его белобрысым спутником, которые входили в импозантное строение, выпирающему скульптурному фасаду которого одному было бы под силу оправдать пышную славу Вечного города. Проходя мимо столь благородной постройки, Фондан без удивления констатировал, что под его крышей приютилось вполне официальное представительство Социалистической Федеративной Республики Югославии. Пребывание Кониатиса в Риме определенно не имело отношения к каким-либо таинствам.
Больше часа нес караул бедняга Фондан. Не сводя
Наконец, все так же сопровождаемый белобрысым компаньоном, Кониатис покинул княжеские хоромы и вновь захлопнул за собой дверцу «мерседеса». На этот раз белая машина помчалась на виа Кавур, где и остановилась у «Массимо д'Азеглио». Фондан мог больше не беспокоиться: на тротуаре на противоположной стороне бездельничал Коплан. Единственное его занятие состояло в регулярном выпускании сигаретного дыма.
В тот же вечер, ближе к 8 часам вечера. Фондану повезло. Примостившись в баре отеля «Массимо д'Азеглио», он уже почти час потягивал виски, когда наконец появился Кониатис с перекинутым через руку пальто.
Он тоже заказал виски, закурил, перебросился парочкой ничего не значащих замечаний с барменом, бросил быстрый взгляд в сторону клиентов, беззвучно орудующих приборами за столиками, потратил несколько минут на размышление и в конце концов взгромоздился на табурет у стойки. Некоторая напряженность черт, деланная непринужденность и частые затяжки выдавали его настороженность. Он то и дело поглядывал на часы. Увидев двух новых посетителей, он пулей соскочил с табурета. На его лице появилась неестественная улыбка.
Один из вновь прибывших был не кто иной, как блондин с выпуклым лбом, второй — шестидесятилетний толстяк с лысой макушкой, мощным загривком и неподвижным лицом. Блондин представил Кониатиса своему лысому спутнику, который сдержанно, совершенно не по-дружески и даже с каким-то кичливым пренебрежением, а то и презрением протянул Кониатису руку, которую тот почтительно пожал.
Фондан почувствовал холод, которым веяло от этой встречи. Он допил виски, встал, подошел к стойке, попросил налить ему еще и полез за сигаретами и зажигалкой.
Лысый субъект с бычьим загривком непререкаемым тоном отмел предложение Кониатиса пропустить по стаканчику и изъявил желание немедленно ехать. Он изъяснялся по-немецки, и от его голоса по коже пробегали мурашки.
Кониатис заторопился и с услужливостью, граничащей с угодливостью, назвал бармену номер своей комнаты, схватил пальто и объявил, что он в полном распоряжении немецких господ.
Фондан зажег наконец сигарету, отвернулся от покидающей бар троицы, извлек бумажник и выложил на блюдце деньги за выпитый виски.
Снаружи, в нескольких метрах от подъезда, за рулем «фиата» терпеливо восседал Коплан. Увидев, как Кониатис в сопровождении блондина и лысого толстяка садятся в такси, доставившее немцев к отелю за несколько минут до этого, он выжал сцепление.
Десять минут спустя, бранясь от ярости и досады, он был вынужден капитулировать. Угодив на пьяцца Барберини в пробку и будучи не в силах разъехаться с автобусом, он бессильно наблюдал, как исчезает из виду такси, водитель которого оказался хорошим знатоком тонкостей римского движения.