Копоть
Шрифт:
Парочка оказалась еще та — постоянно смеялись. Поэтому Джонсон к ним и прибился. Все проще, когда рядом хоть какой-то позитив. Пусть и на пустом месте. Про себя Даг такого сказать не мог. Если он и источал некоторый настрой, то это была мрачная обреченность.
Даг протянул руки к огню. Настолько близко, насколько терпела кожа. Минуту назад в костер отправилась последнее поленце.
С приходом весны находить топливо становилось проще. Порой удавалось разжиться углем — тогда начинался настоящий праздник! Один брикет горел едва ли
Плохие предчувствия на вечер — если огонь потухнет, придется куда-то идти, искать, суетиться… А желания двигаться не было от слова совсем.
Джонсон приложился к бутылке. Холодная жидкость скатилась по пищеводу. Тело ответило привычной порцией огня. И приятными волнами опьянения.
«За что мне все это дерьмо? — лениво раздумывал Даг, баюкая пустеющую посудину в руках, — Может, это проклятие?»
Он стал вспоминать места и время, события, когда его могли сглазить. Ничего такого не вспоминалось. Разве что слишком давно, еще в «том» мире. Как-то раз к нему пристала нищенка, закутанная в платки с головой. Мелочи, как назло, не оказалось. Он оттолкнул женщину, стараясь убраться подальше. Она что-то кричала вслед, смотри, мол, пока живой да здоровый. Прокляну, мол, если руку не позолотишь! Станешь потом жалеть, да поздно будет!
Тогда Джонсон не придал никакого значения этому происшествию. Послал цыганку в жопу, да и пошел себе дальше. А оно вон как аукнулось.
А ведь точно! Если кто и виноват во всех злоключениях Дага, то эта ведьма! Не мог же он сам, по своему желанию оказаться тут? Явно же, его вела чья-то злая воля. Рок, провидение, судьба. Сглаз, проклятье.
Слишком уж невероятное стечение обстоятельств.
Уже то, что он умудрился стать «попаданцем» ни в какие ворота не вписывалось. Потом, он оказался не просто «попаданцем», а неправильным. Все вон люди, как люди, устроились в безопасные места на уважаемые высокооплачиваемые должности. Даг, благодаря вмешательству «порчи» стал дознавателем. Всего лишь.
Ну а дальше что? Серия неудач, преследовавших его по пятам. Нарвался на «сектантов» и их рисуночки. И нет бы один раз. В это еще можно, с натяжкой, поверить. Но нет, Джонсон сталкивался с ними снова и снова. Как будто его магнитом тянуло к этим еретикам.
Как вишенка на торте — история с провалом в «изнанку» мира. Никто ему не верил, да он и сам уже сомневался по прошествии времени. Доказательство одно — ногу ему кто-то все сожрал. Кто-то — это потусторонняя тварь, которую забыть не так-то просто.
Вот и не верь после этого в проклятья, да?
Холодно, опять стало холодно. Костер угасал, требуя новых жертв в свою ненасытную утробу. Джонсон вяло огляделся. Идти никуда категорически не хотелось.
— Эй, Капуша. Вон та хата чья будет? — он кивнул на замызганную коробку неподалеку.
— Это? Да вроде Вильсона. Демидовым кличут. А что?
— Давно его не видно, как думаешь?
— А пожалуй,
— Да посмотреть хочу… Не завалялось ли у него чего… пожрать, например.
— А что, и посмотри! — Капуша хохотнул, — Давай, я покуда на стреме буду.
«На стреме» это, конечно, сильно сказано. Вероятность того, что этот самый «Вильсон» вернется именно сейчас, в тот момент, когда Даг полез в его вещички… Минимальна, скажем так. А остальным просто пофигу.
Вильсон, Вильсон… знакомое имя. Да какая разница? Сколько имен Даг слышал за последний месяц?Очередной нищий попрошайка… такой же, как и сам Джонсон. Плевать на этого Вильсона с колокольни! Как и на все вокруг.
Степенно переваливаясь, экономя невеликие силы, Даг переместился к пустующей «хате». Осмотрелся, стараясь не принюхиваться. Былой щепетильности в нем давно не осталось, навидался всякого, но и вляпаться в кучу дерьма совершенно не хотелось.
Согнулся в три погибели. Пополз внутрь «хаты», раздраженно кряхтя.
Ничего-то существенного тут не нашлось. Ни еды, ни уж тем более выпивки. Даг завозился, растолкал гору рухляди. Схватил пару палок, связку старых газет, какую-то книжонку. Пойдет на растопку! Раз уж ничем другим тут не поживиться.
Кое-как, задним ходом, Джонсон выбрался наружу. Пожалуй, можно сегодня заночевать в этой коробке. Все лучше, чем без ничего. А потом ее можно сжечь. Жалко, конечно, зато тепла будет вдоволь… хоть ненадолго.
Газеты сразу полетели в костер. Деревяшки придержал чуть дольше, аккуратно уложив поверх разгорающихся бумаг. Уселся рядом, рука механически нащупала бутыль. Приложился, разом допив остатки. Хорошо! Тепло внутри, тепло снаружи. Можно жить.
— Ну что там, — хрипло спросил Капуша, — Есть че?
— Пусто, — прохрипел в ответ Даг, — До черта бумаг, да нечего полезного.
— На дрова?
— Ну а куда еще…
— Тоже хлеб!
Он хохотнул, довольный проявленным остроумием. Даг не стал развивать тему. Говорить не хотелось. Выпить бы. Выпить и забыться. Эх, если бы не холод!
Джонсон взялся за растрепанную книжку, последний трофей, добытый из чужой «хаты». Не глядя рванул обветшалую обложку, она полетела в огонь. Несколько секунд жара. Небольшая отсрочка перед могильным холодом.
Смотрел в огонь, просто по привычке. Усталый ум плыл, не сосредотачиваясь ни на чем конкретном. Оторвал пачку листов — бросил в пламя вслед за первой партией.
Взгляд машинально зацепился за буквы. Выцарапанные на бумаге убористым аккуратным почерком. Буквы сложились в слова, слова соединились в предложения. Смысл написанного доходил до сознания еще какое-то время.
А потом Даг осознал.
Да так, что едва не бросился в огонь — доставать уже сгоревшие страницы. Остановила его только бесполезность сего действия — от бумаги остался пепел, не более.