Корабль Иштар. Семь ступеней к Сатане
Шрифт:
Я встал, возвращая Консардайну его поклон.
Он без приветствий и церемоний сел справа от Сатаны.
— Я говорил Джеймсу Киркхему, каким занимательным нахожу его, — сказал мой хозяин.
— И я, — улыбнулся Консардайн. — Но боюсь, мои компаньоны не разделяют этого мнения. Кобхем очень расстроился. С вашей стороны это было жестоко, Киркхем. Тщеславие — один из грехов Кобхема.
Итак, фамилия Уолтера — Кобхем. Интересно, а как фамилия Евы?
— Ваша уловка с куклой была… деморализующей, — сказал я. — Считаю, что был скорее сдержан в своих намерениях насчет Кобхема. Знаете, для них было так много возможностей. Да
— Кукла — это отвлекающая идея, — заметил Сатана. — И притом эффективная.
— Дьявольски эффективная, — я обратился к Консардайну. — Впрочем, этого следовало ожидать. Как раз перед тем, как вы вошли, я обнаружил, что ужинаю с… с Сатаной.
— А, да, — холодно подтвердил Консардайн. — Вы, несомненно, ждете, что я вытащу ланцет и вскрою вам вену, а Сатана положит перед вами документ, написанный серой, и потребует, чтобы вы его подписали собственной кровью.
— Никаких таких детских сказок я от вас не жду, — возразил я, стараясь продемонстрировать некоторое возмущение.
Сатана рассмеялся; лицо его при этом оставалось неподвижным, но глаза дрожали.
— Устаревшие методы, — сказал он. — Я отказался от них после своих встреч с покойным доктором Фаустом.
— Возможно, вы считаете, что я и есть покойный доктор Фауст, — вежливо обратился ко мне Консардайн. — Нет, вовсе нет, и еще, — он лукаво взглянул на меня, — помните: Ева — не Маргарита.
— Скажем, не ваша Маргарита, — поправил Сатана.
Я чувствовал, как кровь ударила мне в лицо. И опять Сатана рассмеялся. Они играют со мной, эти двое. Но в игре все время присутствует зловещая нота, это несомненно. Я чувствовал себя, как мышь между двух кошек. И подумал, что девушка тоже очень похожа на такую мышь.
— Да, — это звучный голос Сатаны, — да, я стал гораздо современнее. Я по-прежнему покупаю души, это верно. Или беру их. Но я не так неумолим в своих условиях, как в древности. На определенные периоды я могу сдать души в аренду. И за работу я плачу очень хорошо, Джеймс Киркхем.
— Не пора ли перестать обращаться со мной, как с ребенком? — холодно спросил я. — Я признаю все, что вы сказали обо мне. И верю всему, что вы говорили о себе. Я допускаю, что вы — Сатана. Хорошо. Но что из этого?
Наступила пауза. Консардайн зажег сигару, налил себе бренди и отодвинул в сторону подсвечник, стоявший перед ним; я думаю, он это сделал, чтобы лучше видеть мое лицо. Сатана впервые за все время оторвал свой взгляд от меня и посмотрел куда-то надо мной. Я вступил в третью стадию этой загадочной игры.
— Приходилось ли вам когда-нибудь слышать легенду о сияющих следах Будды-ребенка? — спросил меня Сатана.
Я отрицательно покачал головой.
— Именно она побудила меня отказаться от древних методов соблазнения душ, — серьезно продолжал он. — Поскольку она означает начало новой адской эпохи, эта легенда очень важна. Но для вас она важна и по другим причинам. Итак, слушайте.
Когда должен был родиться великий Будда, Гаутама Всезнающий, — нараспев говорил Сатана, — он был как драгоценный камень, горящий огнем в чреве его матери. Он так был полон светом, что тело его матери превратилось в светильник, а он сам был в этом светильнике святым пламенем.
Впервые в голосе Сатаны появились такие интонации, нечто вроде сардонической елейности.
— А когда пришло ему время родиться, он вышел из бока матери, который чудным образом закрылся за ним.
Семь
И вот! Когда Будде начали поклоняться, эти семь следов зашевелились, двинулись и пошли в разные стороны, открывая дороги, по которым позже пойдет Святой Будда. Пошли перед ним семь маленьких Иоаннов Крестителей — ха! ха! ха! — Сатана рассмеялся, хотя лицо оставалось застывшим, а губы неподвижными.
— Один след пошел на запад, другой — на восток, — продолжал Сатана. — Один на север, другой на юг. Они открывали пути к спасению для всех четырех сторон света.
Но как же остальные три? Увы! Мара, король иллюзий, с дурными предчувствиями следил за рождением Будды, потому что в свете слов Будды только правда имеет тень и тем самым может быть узнана, и все обманы, при помощи которых Мара держал в своих руках землю, становились бесполезными. Если победит Будда, Мара будет уничтожен. Королю иллюзий эта мысль не нравилась, поскольку больше всего он ценил развлечения, а для этого нужна власть. В этом, — продолжал Сатана, по-видимому, совершенно серьезно, — Мара был очень похож на меня. Но интеллект у него был гораздо слабее: Мара не понимал, что правда, которой искусно манипулируют, создает лучшие иллюзии, чем ложь. Однако…
Прежде чем эти три увальня смогли уйти далеко, Мара овладел ими!
А затем при помощи лжи, хитрости и колдовства Мара совратил их. Он научил их греховности, воспитал на великолепных обманах — и послал дальше!
Что же произошло позже? Что ж, естественно, мужчины и женщины шли за этими тремя. И дороги, которые они выбирали, были несравненно приятней, восхитительней, гораздо мягче, ароматнее и прекрасней, чем каменистые, жесткие, суровые, холодные пути, избранные неподкупными четырьмя. Кто же обвинит людей в том, что они шли за тремя? К тому же внешне все семь отпечатков были одинаковы. Различие, разумеется, выяснялось в конце. Души, которые следовали за обманчивыми тремя следами, неизбежно возвращались в самое сердце обмана, во внутреннюю сущность иллюзий, и там блуждали вечно; те же, что шли за четырьмя, обретали свободу.
И все больше и больше людей шли за порочными отпечатками, а Мара веселился. Пока не стало казаться, что уже не осталось никого, кто шел бы путем Просвещенного. Но Будда рассердился. Он отдал приказ, и четыре святых отпечатка устремились к нему со всех сторон света. Они выследили заблуждавшихся троих и захватили их.
Но тут возникло затруднение. Поскольку три заблуждавшихся были все же следами Будды, их невозможно было уничтожить. У них были свои неотъемлемые права. Но настолько глубоко их растлил Мара, что очистить их от этого зла тоже было невозможно.
И вот они в заключении до конца света. Где-то поблизости от грандиозного храма Боробудур на Яве есть меньший, скрытый храм. И в нем трон. Чтобы добраться до этого трона, нужно подняться по семи ступеням. На каждой ступени сияет один из детских отпечатков Будды. Один не отличим от другого — но как же они на самом деле различны! Четыре из них, святые, охраняют трех других, нечестивых. Храм тайный, и путь к нему полон смертельными опасностями. Но тот, кто останется живым и достигнет храма, может подняться к трону.