Корабль неспасенных
Шрифт:
Запах еды из открывшихся створок синтезатора встрепенул ноздри и вымыл из головы глупую жалость к себе. Одиночество легко растворяется в пряных специях.
По внутреннему контуру Воронцов прошмыгнул в рубку управления за какие-то пару минут. Смешно, конечно, с такими невеликими расстояниями активировать на магнитных ботах еще и ускорители. «Наиль» не межпланетник в несколько километров площадью, а всего лишь челнок с полкилометра по самой длинной части. Самое место не спеша пройтись по коридору, а не мчаться, как предынфарктная мышь.
С другой стороны, смотреть
В центре управления он вывел систему из состояния дежурного сна и гаркнул об активации полного жизнеобеспечения. Центральный кронштейн палубы тут же засветился генераторными кольцами, и полукруглая рубка стала прорастать синими, желтым и багряными росчерками. Затем утробно загудела и начала вспучиваться эбонитовыми поручнями, нишами со встроенной политекой, столом с тремя развернутыми экранами. Удобное пространство завершило здоровенное кресло с высокой спинкой.
Воронцов ощутил, как распустилась удавка напряжения, и вдоль плеч словно прошлась горячая ладонь. Не зря он запрограммировал генератор силового поля воспроизводить обстановку своего кабинета на Земле. Пусть все это лишь псевдовещество, но на ощупь и на вид оно никак не отличалось. Дарило уют и покой.
Он плюхнулся в кресло и с наслаждением разбросал ноги. Замечательно бы по-домашнему затянуться виргинским табачком, запасы которого прорастали на заднем дворике дома в когда-то проклинаемой искусственной экзопланете. И что ему там не сиделось? Подумаешь, ну не было ни одной травинки, которую бы он не знал в лицо! Теперь силовые карманы технических отсеков челнока и знать не хочется.
– Запустить процесс поэтапного автономного тестирования систем: базовый компьютер, навигационный, топливный, репарационный отсеки, техническая поддержка. Данные на экран и все коммуникационные узлы.
Трудяжка зашуршал сразу на трех экранах, послушно и торопливо выбрасывая информацию. Мозг неохотно расставался с полугодовой сонной негой, так и тянуло отключиться от реальности и уплыть в вымышленные истории и мечты. Кресло послушно прогнулось под спиной. Воронцов чуть надавил вниз и устроился почти горизонтально. Самое время взглянуть в глаза космической бездне.
– Открыть обзор.
Полукруг перекрытия над головой потерял свою однородность, и сквозь невидимые композитные чешуйки стала просачиваться чернота преисподней. Впускать ее в и так не слишком уютный мирок не хотелось. Но «контактно-зрительная верификация локации» – обязательная часть процедур безопасности, а завтра и того хуже – придется переться в открытый космос.
Вселенная застыла над головой отстраненной, холодной роскошью. Справа острые взгляды звезд перекрывало золото неведомого солнца. В космах его короны темнели дыры, а выше проступали фиолетово-розовые фейерверки далекой туманности. Вот
***
– Господин Воронцов, вы понимаете, насколько это нелепо сейчас – возвращаться на Землю? Если бы прошло три года пути от родины, ну десять лет. Но не тридцать же.
– Плевать. Я не могу. Все осточертело. Кажется, я здесь знаю каждую мимо проходящую собаку.
Губернатор «Открытия» жевал губами, словно пытался распробовать микроскопическую дозу неведомого деликатеса. Неплохой мужик, прошел уже пятые выборы, умел находить великие цели и компромиссы в этом плотно населенном и невесть куда летящем гадюшнике.
– Да бросьте, у нас более полумиллиона граждан, про собак даже я точно не знаю. Пространственная среда обновляется постоянно. Через пару месяцев открывается новый горнолыжный сектор. По данным дальнего сканирования мы приближаемся к потенциально колонизируемой планете. Столько перспектив. Чего вам неймется?
Ну вот, запел про перспективы. Уже подташнивало от одного словосочетания «открывается новый сектор» и дальше по-разному: леса, озер, гор. Пределы бы побрали эти секторы. Хотя на Земле их тоже «открывают», «закрывают» и «перемещают».
– Домой я захотел, Николай Степанович. С колонизаторскими забавами и без меня, поди, справитесь. Вам же лучше, если кто-то полетит на челноке.
– «Наиль» и сам доберется, а вот астроинженеры у нас наперечет.
– Я не последний. И новых готовьте, в конце концов. Вы же знаете, что не можете отказать мне в праве на возвращение.
– Не можем, Павел Леонидович. Можем только попытаться убедить.
Он смотрел так пристально, будто ждал, что на лбу Воронцова проступит призрачная метка сомнения.
Накопленную экзопланетой информацию нужно было отправить на Землю. Перерыв в тридцать лет и так слишком большой для контакта. Многие и вовсе не понимали, зачем он нужен. Бывшая родина приветов не шлет – не знает куда. Траектория полета «Открытия» определялась и корректировалась его гражданами.
Человек, а лучше команда в снаряженном челноке были бы надежнее, чем квантовый интеллект и автопилот. Но жители искусственной планеты уже не стремились на Землю. Те, кто не вернулся в первый десяток лет, проросли здесь привычками, детьми, планами, надеждами на ожидающие их впереди чудеса космоса. Земля превратилась в полузабытую картинку, но пока еще не в волшебную страну.
Вот сменится пара поколений космических путешественников и, если не осядут нигде, могут захотеть развернуть «Открытие» к мифическому прошлому, Земле обетованной. Социопсихологи предрекали такой кризис. Но пока он далеко в будущем. И единственным мечтающим вернуться психом оказался Павел Леонидович Воронцов. Нужный космической губернии астроинженер.
– Пять лет прыжкового автономного полета, из которого четверть нельзя будет спать. Однообразная жизнь в пустом корабле может свести вас с ума.