Корабль-призрак
Шрифт:
– Наганы «солдатские»? – спросил он у выходивших из кладовой моряков.
– Офицерские, вашскобродие! Не поскупился Зиновий Петрович! – молодцевато отрапортовал высокий широкоплечий унтер-офицер, окладистой черной бородой напоминавший покойного государя-миротворца Александра Третьего. За поясом у гиганта красовался отнюдь не наган, но огромный револьверище – наметанным глазом лейтенант опознал 4,5-линейный флотский «Галан», стреляющий патронами на дымном порохе.
Сочетание колоритной внешности со старинным оружием, четверть века назад снятым с вооружения, заинтересовало Старцева, и он решил познакомиться с моряком поближе.
– Палубной команды боцман Кухаренко,
В ответ на просьбу капитан-лейтенанта он вытащил револьвер из-за пояса и протянул офицеру. Старцев с интересом взвесил «пистоль» в руке, взвел курок, направив ствол на море. «Галан» имел немалый вес, а отдача при таком калибре запросто могла бы вывихнуть или сломать руку неопытному стрелку – особенно если боцман по старинке использует патроны, снаряженные черным дымным порохом. Современный бездымный порох «не так сердито стреляет» – как выражаются бывалые солдаты, успевшие повоевать еще винтовками Бердана...
– Не верю я нонешним пукалкам, что наганам, что этим мериканским смитвесонам, – сказал боцман, как бы отвечая на незаданный вопрос. – Пуля с ног валить должна, так, чтоб супостат не тока что подняться – вздохнуть уж больше не смог. Вот тогда на душе спокой полный: не оклемается вражина и в спину тебе не пальнет...
Лейтенант улыбнулся этим словам, перевернул револьвер, заглянул в каморы... Ого! На свинцовых головках пуль виднелись аккуратные надрезы – крест-накрест. Действительно, не оклемается и не пальнет...
– А ты знаешь, что пули «дум-дум» запрещены Гаагской международной конвенцией девяносто девятого года? – спросил Старцев боцмана. Тот не смутился:
– Так то ж международной! А мы-то в Туркестане, на своей землице басурманов мирно жить учили...
Из дальнейших расспросов выяснилось, что Кухаренко служит уже второй срок, а первый он проходил в Туркестанском крае, на одной из канонерок Амударьинской флотилии. Из отрывочных реплик следовало, что «десантные операции» стали для него там делом привычным – мобильные отряды моряков постоянно использовались местным командованием для операций против разного рода разбойников и мятежных сарбазов.
Старцев, по въевшейся своей привычке контрразведчика отмечать все несообразности, обратил внимание на маленькую странность: речь Кухаренки, несмотря на фамилию, ничуть не напоминает мягкий малороссийский выговор, скорее характерна для уроженца Вологодской или иной северной губернии, с нажимом на «о»... Однако же не стоит ударяться в параноидальную шпиономанию, вполне безобидных причин тому может отыскаться множество. Однако поговорить по душам с боцманом еще придется – жизнь приучила не оставлять за спиной ничего непонятного.
– Кухаренко! – неожиданно окликнули неподалеку. Боцман резко оборвал свою речь и обернулся. К ним подошел мичман Казакевич, неся в руках некий длинный и тяжеловесный сверток.
– Держи, молодец! – сказал он, вручая боцману свою ношу. – Адмирал приказал выдать именно тебе.
В свертке обнаружилось ружье-пулемет Мадсена – немного знакомое Старцеву устройство. Ограниченная партия этих скорострельных игрушек была закуплена в Дании, проводились полевые испытания и рассматривался вопрос о принятии на вооружение, – но дело так ничем и не окончилось. Позиция высших военных и морских чинов оказалась проста: да, конечно, солдат, вооруженный таким легким и мобильным пулеметом, равен по огневой мощи целому взводу. Так ведь и патронов изведет в бою, как целый взвод! Чем остальным
Кухаренко при виде «Мадсена» буквально просиял: с бодрым «Есть!» он принял оружие, и тут же, усевшись на палубе, начал его аккуратно проверять, одну за другой выщелкивая вороненые, блестящие от смазки детали. Похоже, в своем отношении к оружию боцман отнюдь не был ретроградом.
Ну что же, за личный состав и вооружение можно не беспокоиться, – адмирал и в самом деле выделил для их экспедиции лучших и лучшее. Если тыл будет прикрывать этакий боцман Кухаренко – вперед можно идти спокойно, не опасаясь пули в спину...
Но вот командир партии, лейтенант Новосильцев...
Лейтенант Новосильцев сразу не понравился Старцеву, – первым же своим вопросом, заданным после совещания у адмирала:
– Ну что, Николай Иванович, накрутим хвост узкоглазым мартышкам?
Очень покоробило капитан-лейтенанта такое фанфаронское отношение к неведомому пока противнику... Закидывали уже шапками, хватит. В дальнейшем первое нелестное мнение лишь укрепилось.
Конечно, Старцев прекрасно понимал некоторую двусмысленность их с Новосильцевым отношений: командует партией младший по званию. Но почему бы тому ни сказать честно и открыто: дескать, согласно воле адмирала, я первый после Бога на вверенном мне корабле – так что извольте, Николай Иванович, в точности исполнять все мои приказания, а буде возникнут непредвиденные затруднения – всегда рад услышать ваше мнение компетентного специалиста. Ан нет: слов много, а что на уме – непонятно... И как поведет себя лейтенант в ситуации критической – совершенно не ясно.
Поразмыслив, капитан-лейтенант решил в крайних обстоятельствах больше полагаться на боцмана Кухаренку и мичмана Казакевича.
– Вооружаетесь? – прервал его раздумья голос Буланского, подошедшего сзади мягким неслышным шагом.
Старцев кивнул и спросил:
– А вы не желаете посетить оружейную кладовую, Богдан Савельевич? Дело предстоит серьезное.
– Я всегда при оружии, милостивый государь. Привычка, знаете ли...
Буланский мгновенным и почти незаметным движением извлек из кармана пистолет, продемонстрировал, столь же быстро убрал обратно. Старцев, не понаслышке знавший, как много порой значит умение первым выхватить оружие, хмыкнул одобрительно. Но сам пистолет – крохотный никелированный браунинг – абсолютно не впечатлил капитан-лейтенанта, никакого сравнения с «пистолью» боцмана Кухаренки. Ну и ладно, в любом случае чиновник из Синода первым под пули не полезет.
А затем Богдан Савельевич сумел удивить – у Старцева даже мелькнуло дурное подозрение: уж не умудрился ли Буланский только что, подходя, прочесть тревожные мысли капитан-лейтенанта?
– Не нравится мне лейтенант Новосильцев, – сказал Буланский, понизив голос. – И сдается мне отчего-то, Николай Иванович, что и у вас сложилось мнение о нем не самое лестное. Посему предлагаю следующее...
Он сделал паузу, затем извлек из недр сюртука и продемонстрировал Старцеву конверт из вощеной, не боящейся воды бумаги (для экспедиции Буланский не сменил свой штатский костюм, лишь накинул сверху флотский бушлат, да обул туфли на мягком каучуковом ходу).