Корабль-призрак
Шрифт:
Прошел еще один день, но плоту так и не удалось приблизиться к берегу ни на один фут. Люди взбунтовались, повыбрасывали в море все бочки, ящики, доски и прочее, за исключением запаса воды, вина и денег, несмотря на протесты Филиппа и Крантца. Затем они собрались на совет на большом плоту, бросая вокруг себя мрачные, угрожающие взгляды.
Наступила ночь. Обстановка сильно беспокоила Филиппа. Он вновь попытался убедить людей использовать деньги в качестве якоря, чтобы течение не отнесло ночью плот в море, но напрасно! Его попросту прогнали прочь, и он возвратился на малый плот.
— О чем ты задумался, Филипп? — спросила его Амина.
— Меня
— Как ты страдаешь, Филипп. Тебя ослабила жажда. Но я предполагала, что может наступить такой момент, и все предусмотрела. Посмотри! Я сэкономила воды и сухарей. Целых четыре бутыли воды! Утоли жажду, Филипп!
Филипп сделал несколько глотков. Вода освежила его: лихорадка дня совсем выбила его из колеи.
— Спасибо, Амина. Спасибо тебе, дорогая! Мне стало лучше. Боже праведный! Есть же на свете глупцы, которые ценят презренный металл выше капли воды при жажде, от которой мы здесь изнемогаем!
Ярко мерцали звезды, но луны не было. В полночь Филипп поднялся, чтобы сменить на вахте Крантца. Обычно команда спала, расположившись на обоих плотах, но на этот раз оказалась на большом. Филипп был погружен в горькие размышления, когда прозвучал голос Крантца, звавшего на помощь. Филипп поспешил на передний плот, выхватывая на бегу шпагу. Мятежники свалили Крантца и, навалившись, удерживали его. Филипп бросился на помощь, но его схватили и обезоружили.
— Обрубайте! Обрубайте задний плот! — закричали матросы, державшие капитана, и через мгновение несчастный Вандердекен увидел, как малый плот, на котором осталась его любимая супруга, его Амина, стал удаляться.
— Ради Бога! Моя жена, моя Амина! Будьте милосердны! Спасите ее! — закричал Филипп, стараясь освободиться.
Закричала и Амина, подбежавшая к краю плота и простиравшая к нему руки. Все тщетно!
Уже больше кабельтова разделяло плоты. Филипп еще раз попытался вырваться из рук бунтовщиков, а затем потерял сознание.
Глава двадцать четвертая
Лишь когда занялся день, Филипп открыл глаза и увидел склонившегося над ним Крантца. Мысли Филиппа путались, он чувствовал, что с ним произошло нечто ужасное, но что именно, он никак не мог вспомнить. Наконец сознание вернулось к нему, и он закрыл лицо руками.
— Успокойся, друг Вандердекен, — проговорил Крантц. — Будем надеяться, что уже сегодня мы достигнем берега и тогда сразу же займемся поисками пропавшей.
«Так вот она, та разлука, та ужасная смерть, которую пророчил Шрифтен! — подумал Филипп. — Нет ничего страшнее, чем остаться отданной на волю волн и ветра и превратиться в скелет под нещадными лучами солнца, без капли воды, чтобы смочить пересохшие губы! Остаться одной, совсем одной! Быть разлученной с мужем, мучиться от страшных мыслей о нем и его судьбе! Лоцман, ты прав! Для нежно любящей жены нет ничего ужаснее такой смерти! Голова кружится. Зачем мне теперь жизнь?»
Крантц тщетно пытался подыскать слова утешения. Но вот он заговорил о мести, и тут Филипп оживился.
— Да! — вскричал он. — Месть! Отомстить
— Как мне кажется, на большинство, — отвечал старший рулевой. — Это был мятеж меньшинства.
Для управления плотом была наконец использована как руль доска, отчего он стал более маневренным и двинулся к берегу быстрее, чем прежде. Люди радовались, что скоро ступят на землю, но все сидели на своих деньгах, которые в случае спасения приобретали для них огромное значение.
От Крантца Филипп узнал, что бунт подняли солдаты, к которым примкнула небольшая группа матросов, они и обрубили канаты, связывавшие большой плот с малым, а настоящие моряки занимают нейтральную позицию.
— Они, пожалуй, и дальше будут вести себя так, — предположил Крантц. — В некоторой степени их примирила с изменниками лишь надежда ступить на землю.
— Очень вероятно, — отвечал Филипп с горькой усмешкой. — Но я сумею встряхнуть их. Пришли их сюда!
Филипп начал переговоры с матросами. Он заявил, что те, кто взбунтовался, являются изменниками и им нельзя верить, поскольку ради денег они, мол, поступятся всем; с сожалением отметил, что не нашлось никого, кто пресек бы зло; и высказал мнение, что необходимо сразу же избавиться от них. Далее Филипп признался, что он, хотя и не говорил об этом, намеревался возвратить Компании деньги, как только они придут в гавань, где власти окажут ему помощь, но теперь он раздумал и готов все деньги отдать им.
В какое только искушение не вводит человека жадность! Стоит ли удивляться, что эти люди, которые по сути были лишь чуть лучше тех, с кем Филипп намеревался свести счеты, сразу же поддержали его? Было обговорено, что ночью они нападут на мятежников и сбросят их в море, если днем им не удастся достичь берега.
Однако переговоры Филиппа с так называемыми нейтралами насторожили остальных. Те тоже посовещались, а затем положили оружие так, чтобы им можно было быстро воспользоваться.
Ветер стих. Плот находился от берега не далее двух миль, но затем течением снова был отнесен в открытое море.
Стояла чудесная ночь. Море было ровным, как зеркало. Ни дуновения ветерка. Парус бессильно обвис на мачте. Ночь как бы предназначалась для самосозерцания и вознесения молитв. А на шатком плоту находилось около сорока человек, которых одолевала вражда, жажда убийства и грабежа. Каждая из сторон делала вид, что улеглась на отдых, но все как один прислушивались к любому шороху.
Сигнал должен был подать Филипп, сбросив парус, и сделать это так, чтобы парус, падая, накрыл часть изменников, лишив их тем самым возможности защищаться.
Парус упал, началась резня. Филипп сражался до тех пор, пока в живых не осталось никого, кому он мстил за отнятую у него Амину. Через несколько минут все было кончено. Шрифтен, находившийся у руля, неподвижным взглядом наблюдал за происходящим и лишь изредка издавал свое сатанинское хихиканье. Переводя дух, Филипп прислонился к мачте — пал последний из противников.
«Я отомстил за тебя, Амина! — подумал он. — Но что значит жизнь этих мерзавцев по сравнению с твоей?»
Утолив жажду мести, Филипп горько заплакал, закрыв лицо руками, а в это время его приверженцы изымали у убитых деньги, чтобы поделить их между собой. Узнав, что в схватке погибло только трое из числа их сторонников, они пожалели о том, что не убито больше: тогда им досталась бы более кругленькая сумма.