Корабль-призрак

Марриет Фредерик

— Корабль довольно большой. Принесите мою подзорную трубу! — приказал Филипп.

Трубу принесли, но прежде чем Филипп воспользовался ею, туман в том направлении, где находилось неизвестное судно, сгустился, и было невозможно уже что-либо рассмотреть.

— Все заволокло туманом, — произнес Филипп, складывая трубу. — Надо посматривать за тем парусником, чтобы не столкнуться с ним!

— Несомненно, он заметил нас, капитан, — высказал мнение Крантц.

Некоторое время спустя шторм налетел снова, и все вокруг потемнело. Казалось, будто ветер еще больше сгустил туман. Ничего нельзя было рассмотреть далее половины кабельтова, кроме

пенящегося моря, где оно растворялось в сером тумане. Штормовой парус не выдержал и лопнул, превратившись в куски, которые громко хлопали, перекрывая даже рев урагана. Наконец буря поутихла и туман немного рассеялся.

— Справа по борту корабль! Уже совсем рядом! — прокричал матрос, дежуривший на марсе.

Филипп и Крантц увидели, что на расстоянии не более трех кабельтовых прямо на них движется большой парусник.

— Руль на левый борт! Он же не видит нас! Мы можем столкнуться! Руль круто на левый борт! — прокричал Филипп.

Судно отвернуло в сторону. Матросы, понявшие всю серьезность нависшей над ними опасности, повлезали на пушки, чтобы убедиться, изменил ли встречный корабль свой курс. Но тот неуклонно надвигался на «Утрехт». Команду охватил ужас.

— Эгой! На корабле! — прокричал Филипп в рупор. Но шторм вернул его слова обратно.

— Эгой! На корабле! — закричал Крантц, стоявший на лафете пушки, и замахал шляпой.

Напрасно. Парусник приближался, вздымая волну под бугом, и находился уже не далее пистолетного выстрела.

— Эгой! На корабле! — хором закричали матросы так громко, что их крик должен был быть услышан. Но их крика не услышали. Корабль надвигался, и его буг отделяло от «Утрехта» уже не более десяти саженей. Матросы, не ожидавшие теперь ничего, кроме того, что удар парусника придется на середину судна, собрались у борта с наветренной стороны, чтобы в момент удара уцепиться за такелаж неизвестного корабля и затем перебраться на него.

Амина, которую привлек на палубу шум, вцепилась в руку Филиппа.

— Держись крепче за меня, когда последует удар, — сказал он ей.

Парусник бугом уперся в «Утрехт». Матросы громко вскрикнули и, когда бушприт корабля оказался между фок- и грот-мачтами, попытались зацепиться за его такелаж. Они хватались за канаты, но ничего не нащупывали. Удара тоже не последовало. Казалось, что судно просто распарывает «Утрехт» в полной тишине — не треснула ни одна доска, не лопнул ни один канат, не скрипнула ни одна мачта. Фока-рей уперся в парус корабля, но не порвал его. Парусник, казалось, проходил сквозь «Утрехт», не причиняя ему никакого вреда. Он неторопливо, как бы в такт вздыманию и опусканию на волнах, пропарывал его своим острым носом. Его якорные цепи были уже над пушечными портами, когда Филипп пришел в себя и воскликнул:

— Это же корабль-призрак, Амина! Ищи на нем моего отца!

Матросы «Утрехта», напуганные таким исходом больше, чем угрожавшей им ранее опасностью, посыпались на палубу. Часть их осталась там, многие же попрятались в трюмных помещениях. Одни из оставшихся на палубе застыли неподвижно и безмолвно от удивления и страха, другие громко взывали к Богу.

Амина сохраняла самообладание большее, чем ее супруг. Она разглядывала незнакомый парусник, когда тот медленно проходил сквозь «Утрехт». Она видела матросов, которые стояли, прислонившись к пушкам, и как бы разглядывали, какой вред они причинили. Она высматривала Вандердекена-старшего и наконец обнаружила его на корме с рупором под мышкой — сущая копия ее мужа:

те же черты лица, такой же крепкий, по внешнему виду немного старше Филиппа. Она не сомневалась, что перед ней тревожный призрак несчастного отца Филиппа Вандердекена.

— Смотри, смотри, Филипп! — воскликнула Амина. — Погляди на своего отца!

— Я вижу его! О, Боже всемогущий! Я вижу! — простонал Филипп и упал, потеряв сознание от бурно нахлынувших чувств.

Корабль-призрак продвигался дальше. Призрак Вандердекена-старшего подошел к борту и взглянул на них. Амина вздрогнула и отвернулась. Отворачиваясь, она увидела, что Шрифтен грозит поднятым кулаком вслед уходившему кораблю. Корабль-призрак уходил под ветер и вскоре растворился в тумане. Тут Амина обнаружила, что ее муж лежит без сознания. Это видели только она и Шрифтен. Амина знаком поманила лоцмана и с его помощью перенесла Филиппа в каюту.

Глава двадцать третья

— Я видел его! — сказал Филипп склоненной над ним супруге, когда пришел в себя. — Наконец-то я увидел его, Амина! Теперь ты не сомневаешься?

— Нет, Филипп, — печально отвечала она. — Мужайся!

— Мужества мне не занимать, но я беспокоюсь за тебя, Амина. Ты же знаешь, что появление корабля-призрака предвещает неотвратимое несчастье.

— Ну и пусть, — невозмутимо продолжала Амина. — Я давно готова ко всему, как и ты.

— Что касается меня, то да, а тебя…

— Несколько раз ты терпел кораблекрушение, но спасался. Почему же этого не может быть и со мной?

— Но страдания?

— Для сильных духом любые страдания становятся не такими уж тяжкими. Я всего-навсего лишь слабая женщина, но во мне жива душа и я не посрамлю тебя. Нет, милый Филипп, ты не услышишь ни жалобы, ни крика отчаяния, сорвавшихся с губ твоей Амины! Сможет она утешить тебя, она утешит. Сможет оказать помощь — поможет. А не сможет помочь, то и в тягость не будет. Пусть будет, что будет!

— Нам угрожает опасность, и то, что ты рядом, лишит меня мужества, Амина.

— Наоборот, мое пребывание рядом с тобой удвоит его! Пусть только судьба преподнесет нам что-либо!

— Ждать осталось не так долго, дорогая женушка! Поверь мне!

— Ну, что ж! А теперь, Филипп, тебе, видимо, надо появиться на палубе. Люди напуганы, и им не хватает тебя.

— Ты права, Амина, — согласился Филипп. Он обнял жену и покинул каюту.

«Все это слишком правдоподобно, — подумала Амина, оставшись одна. — Дело движется к тому, что пора готовиться к встрече с опасностями, и, может быть, даже к смерти. Предостережение пришло! Как же мне хочется узнать больше! О, мама, мама! Взгляни на свое дитя и верни ему во сне свое таинственное искусство! Тогда я смогла бы узнать все! Но я же обещала Филиппу, что до тех пор, пока я не буду разлучена с ним… Ах! Эти мысли хуже смерти! У меня жуткие предчувствия. Меня покидает мужество, когда я начинаю думать о возможной разлуке!»

Возвратившись на палубу, Филипп застал команду в сильном возбуждении. Крантц, казалось, тоже был обескуражен. Он не забыл предыдущей встречи с кораблем-призраком и последовавшего за ней кораблекрушения. Это же новое его появление, более зловещее, чем первое, совсем сломило его, и он стоял в мрачном молчании, облокотившись о фальшборт.

— Мы никогда не придем в гавань, капитан, — произнес Крантц, когда Филипп подошел к нему.

— Тихо, тихо! Люди могут услышать нас!

— Пустяки. Они думают так же, — возразил Крантц.