Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории (сборник)
Шрифт:
А что, если он сможет быть с ней в одном измерении, а деньги ее тратить в другом?
Его не оставляло беспокойство. Это действительно страшно. Запах сырой соломы и темнота, мыши и шум дождя, пронизывающий до костей холод.
Он придумал, что надо сделать.
Этим вечером он рано потушил свет. Встал перед кроватью на колени.
Сунул голову под одеяло. Если что-нибудь пойдет не так, ему просто надо будет побыстрее вытащить голову.
Он принялся ждать.
Скоро он ощутил запах сырой соломы, услышал шум дождя. И увидел
Послышался шорох. Теплая рука нежно провела по его щеке. Сначала он вздрогнул. Потом улыбнулся. Возникло ее лицо, она прикоснулась щекой к его щеке. Запах ее волос сводил с ума.
Слова затопили его разум.
«Джон. Мы навеки одно целое. Обещаешь? Никогда-никогда не расставаться? Если один из нас умрет, то другой будет ждать. Если я умру, ты подожди, и я найду способ вернуться. Я приду и заберу тебя с собой.
И вот теперь меня нет. Ты приготовил мне то питье, и я умерла. Но ты открыл окно, чтобы проветрить комнату. И вот я вернулась».
Его затрясло.
Голос ее сделался грубее, дыхание участилось, он слышал, как она скрипит зубами. Ее пальцы дотронулись до его лица. Пробежались по волосам и погладили по шее.
Он начал стонать. Попросил отпустить его. Ответа не последовало. Ее дыхание все учащалось. Он пытался отстраниться. Ноги отчетливо чувствовали пол его комнаты. Он из всех сил пытался вытащить голову из-под одеяла. Однако ее хватка была слишком сильна.
Она начала целовать его в губы. Рот ее был холодным, глаза широко раскрыты. Он смотрел в них, и его дыхание смешивалось с ее дыханием.
Затем она откинула голову назад, засмеялась, и молния сверкнула в окне. Дождь грохотал по крыше, мыши попискивали, лошадь топала, и амбар сотрясался. Ее пальцы впивались ему в шею. Он силился высвободиться, скрипел зубами, вырывался. Потом вдруг стало больно, и он покатился по полу.
Когда двумя днями позже в комнату зашла уборщица, он лежал все в той же позе. Руки широко раскинуты в засохшей луже крови, тело окоченевшее и скрюченное. Его головы так и не нашли.
Существо
В темноте что-то повисло. Беззвучная, тускло поблескивающая металлическая скорлупа — висит высоко на нитях антигравитации. Внизу планета, запеленатая в саван ночи, отвернувшаяся от луны. С ее укутанной во мрак поверхности какое-то животное смотрит блестящими испуганными глазами на бледно фосфоресцирующую сферу у себя над головой. Движение мышц. Жесткая земля негромко хрустит под выдвинувшимися опорами. Снова тишина, шорох ветра и одиночество. Часы. Черные часы, переходящие в серые, затем в розовые. Солнечные лучи рассыпаются по металлической сфере. Она светится неземным светом.
Все равно что сунуть голову в раскаленную духовку.
— Господи, ну и жара. — Он поморщился, отдергивая руку и снова осторожно опуская на покрытый
— Это все твое воображение. — Мэриан вяло развалилась на нагретом сиденье.
Пару километров назад она высунула ноги в окно. Ее глаза были закрыты, горячий ветер дул прямо в лицо, трепал короткие светлые волосы.
— Вовсе не жарко, — сказала она, неловко выгибаясь, чтобы поправить узкий ремешок на шортах. — Свежо. Как огурец.
— Ха-ха, — продекламировал Лэс. Он чуть подался вперед и стиснул зубы, ощутив, как теннисная рубашка противно прилипла к спине. — Чудное время для поездок на машине, — проворчал он.
Они выехали из Лос-Анджелеса три дня назад, чтобы навестить родных Мэриан в Нью-Йорке. Жара с самого начала стояла как на экваторе, три дня ослепляющего солнца, которое начисто вытопило из них жизненные соки.
От того, что они пытались придерживаться расписания, становилось только хуже. На бумаге шестьсот километров в день казались не такой уж и большой дистанцией. Но воплощенная в реальности, дорога давалась тяжело. Дорога по грязным проселкам (ради того, чтобы срезать), с которых к небу поднимались клубы удушливой пыли. Дорога по разбитому и выщербленному асфальту ремонтируемых отрезков шоссе, где нельзя выжимать больше тридцати километров в час, иначе повредишь ось или тормозные колодки.
Хуже всего было то, что от езды на скорости от тридцати до пятидесяти радиатор вскипал как безумный примерно каждые полчаса. А потом следовали долгие, доводящие до исступления минуты ожидания, пока остынет мотор, ожидания прямо в раскаленной печи.
— С одного боку я уже поджарился, — сказал Лэс едва слышно. — Переверните меня.
— Да ладно тебе, — отозвалась Мэриан низким контральто.
— Вода осталась?
Она опустила вниз левую руку и рывком откинула тяжелую крышку сумки-холодильника. Пошарив в ее прохладных внутренностях, Мэриан вытащила термос. Потрясла.
Она отрицательно покачала головой.
— Пусто.
— Как у меня в голове, — вспыхнул он. — Ведь я позволил уговорить себя ехать в Нью-Йорк на машине в августе.
— Ну-ну, хорош, — голос ее потерял мягкость, — не заводись.
— Черт! — раздраженно выкрикнул он. — Когда этот чертов проселок выведет обратно на чертово шоссе?
— Черт, — передразнила она, — Чертов чертовский черт!
Он больше ничего не сказал. Только сильнее вцепился в руль.
Трасса Шестьдесят шесть, объездной маршрут — они съехали с закрытого на ремонт участка главного шоссе и катят по этой проклятой дороге уже несколько часов. Если на то пошло, он даже не уверен, что они до сих пор на объездной дороге. За последние два часа им попалось пять развилок. Спеша выбраться из этой пустыни, он не особенно внимательно читал надписи на указателях.
— Милый, вон заправка. Может, там удастся достать воды.
— И бензина, — прибавил он, глядя на приборную панель, — и еще узнать, как выехать обратно на главное шоссе.