Корабль смерти
Шрифт:
Если она и бывала когда-нибудь раздражительной и нервной, то благодарение Богу, разряжалась на ком-то другом. Это был настоящий подарок судьбы. Она предоставляла в его распоряжение свое пышное теплое тело, свою немоту, и Оскар Уокер чувствовал, что готов пойти на убийство ради того, кто дал ему все это.
Очень скоро выяснилось, что как раз это от него и требовалось.
Все, с кем он встречался, получали такую же зарплату. А если деньги не обеспечивали нужную степень секретности и лояльности, то провинившиеся исчезали. Так случилось с немолодым руководителем группы боевиков, который задумал заработать кругленькую сумму, рассказав
— Хуже, чем чертов спецназ! — сказал он однажды в сердцах.
В тот же день он не вернулся на занятия после ленча, а Уокера вызвали к начальству и потребовали объяснений, почему он не доложил кому следует о настроениях этого человека.
Они знали об Оскаре все.
Обряд посвящения был простым и устрашающим. Двое суток ему не разрешали спать, а после этого вывели в полночь в небольшую рощу и дали проглотить какую-то пилюлю. Все окружающее приобрело причудливые, фантастические формы и такие краски, каких он никогда не видел. Оскар понял, что ему дали наркотик. Он не противился, когда кто-то вложил ему в руки голову человека, собиравшегося рассказать журналистам с Флит-стрит о подпольном центре подготовки боевиков. Голова уместилась у него на ладони.
В этом одурманенном состоянии он дал клятву верности Первому, лицо которого показалось Оскару знакомым: это был красивый седовласый мужчина с роскошной бородой. Наверное, наркотик изменил мое восприятие, промелькнуло у него в голове. Никогда прежде не видел он таких нереальных красок, как в тот безумный вечер; маленькая голова величиной с апельсин покоилась на его ладони. Потом им завладел восхитительный сон, который продолжался и наяву. Ему снилось, что нельзя любить кого-то больше, чем он Оскар, любит человека, называемого Первым.
Он видел его фотографии в газетах, еще когда учился в университете, и даже раньше, когда был мальчишкой Оскару запомнились его посеребренные сединой волосы. Рядом с ним всегда была женщина. Однако в ночь посвящения Оскар не вспомнил имени того человека.
Проснувшись, он почувствовал, что все вокруг и в нем самом изменилось: жизнь была теперь полнее, дыхание глубже, солнечные лучи ярче, чем обычно. Он пробудился для новой жизни. Ему казалось, что он лежит на нежнейших подушках, сотканных из солнечных лучей, что его омывает свежий соленый бриз, а где-то совсем рядом плещутся о борт корабля волны. Оказалось, что он и в самом деле находится на палубе яхты; воздух был прохладным и насыщенным солью, а подушки на палубе мягкими; вдали виднелись небольшие острова, которые затем переместились ближе, и он увидел, что они лежат между его голых ступней и становятся все меньше по мере того, как усиливается жара. Наконец Оскар привстал и огляделся по сторонам.
Наркотик еще действовал. Рядом на подушках лежали другие люди. Их глаза с расширенными зрачками казались очень темными, значительно темнее, чем обычно.
Женщины с блестящими от масла телами разносили на серебряных подносах фрукты. Оскар Уокер увидел в подносе свое отражение: его голубые глаза теперь стали совсем черными.
Тут Уокер заметил неподалеку другую яхту. Он порывисто вскочил на ноги и прочитал ее название — «Одиссей». И тогда он вспомнил, кто был тот человек с серебряной шевелюрой. Это был Аристотель Тебос, которого называли Первым. Вдруг Оскар услышал крик: «Любите Первого! Любите Первого! Любите Первого!»
Это
— Любите Первого!
И Первый появимся перед ними в свете прожекторов. Он сказал, что будет кормить и защищать их и поведет их к мировому господству.
Каждый из них получил что-то маленькое и круглое. Этот предмет нужно было взять в руку и выбросить за борт в качестве жертвоприношения Первому. Уокер уже собрался это сделать, но кто-то остановил его и заставил взглянуть на то, что он держал в руке. Это была круглая темная голова размером с апельсин. Значит, она ему не приснилась? Белые пряди закрывали маленький безглазый череп. Оскар вспомнил, что у того типа из спецназа, что жаловался на муштру и грозил разоблачениями, волосы тоже были седые.
Кто-то схватил Оскара Уокера за руку и заставил бросить голову в море.
С того самого дня он всем сердцем возлюбил человека, называемого Первым.
И когда он оказался неспособным определить биоритмы наемного убийцы Римо, который был врагом Первого, неудача повергла его в отчаяние.
Оскар в страхе посмотрел на ладонь, в которой он держал голову в ту памятную ночь.
На телефонном аппарате вновь зажглась сигнальная лампочка.
— Еще нет, — негромко сказал он в трубку.
В ответ он услышал то, что боялся услышать больше всего:
— Доложите лично Первому.
Дрожа от страха, Оскар Уокер проглотил три таблетки транквилизатора, запив их двойной порцией мартини. Если ему повезет, он может отключиться еще до того, как предстанет перед Первым и доложит о своем поражении.
В одном из тайных проходов скользнула вбок металлическая панель, и Оскар Уокер ступил на платформу, которая возвышалась над поверхностью океана всего на несколько футов. Панель стала на место. Двое мужчин проводили его на ожидавший катер. Там перед высоким, похожим на трон, креслом стоял небольшой столик. Оскар опустился на складной стул, чувствуя, как начинает действовать транквилизатор, растворившийся в мартини. Губы ему не повиновались, они двигались независимо от его воли. Это показалось ему забавным, и он засмеялся.
На катере имелся телеэкран и собравшиеся смотрели, как проходит вечер на центральном стадионе. На экране появилось изображение знакомого дипломата.
— Сейчас он прольет вино! — сказал Уокер, указывая на экран. Голос его прозвучал глухо, будто издалека.
— Что вы сказали? — переспросил кто-то.
— Этот человек сейчас прольет вино. Совершенная развалина! И как он только сумел подняться с постели сегодня утром!
Люди придвинулись к экрану, чтобы лучше видеть. Солидных габаритов дипломат, с множеством медалей на смокинге, отвесил церемонный поклон. В руке он держал бокал шампанского, намереваясь произнести тост. Вино расплескалось на медали.
Среди зрителей на катере раздался смех, и Оскар Уокер порадовался, что в кои-то веки ему удалось кого-то развеселить.
— Интересно, когда он захочет бабу? — со смехом спросил кто-то.
Алкоголь и таблетки привели Оскара Уокера в состояние блаженного оцепенения, однако ответ у него был готов.
— Дня через два он накачает себя какой-нибудь дрянью и тогда заскачет козлом! — С этими словами Оскар Уокер плюхнулся на стул.
И тут он услышал хорошо знакомый голос — голос Первого. Оскар изумленно раскрыл глаза: его кумир сидел на стуле-троне и смотрел прямо перед собой.