Корабль в вечность
Шрифт:
— Но в этом нет смысла, — сказала она наконец. — Убив этих детей, они убили и альф из своих тоже.
Да, были времена, когда связь между близнецами смиряла стремление альф и омег убивать друг друга, но те времена давно прошли. Не в первый раз за свою историю люди пускали в ход страшное оружие против своих врагов, даже зная, что и сами понесут ущерб. Те, кто четыреста лет назад устроили взрыв, наверняка понимали, что уничтожат не только противников. Риск погибнуть самим и погубить весь мир не сдержал их тогда, как и близнецы не сдерживают
* *
На рассвете явился Инспектор. Он провел нас с Дудочником по окрестностям, чтобы показать новые укрепления. Наверху опоясывающей город стены натянули колючую проволоку и построили галерею с бойницами для лучников. Сторожевые башни сделали выше и укрепили толстыми деревянными подпорками. За стеной выкопали широкие рвы, и на дне каждого установили острые металлические штыри. Их аккуратный вид создавал неверное представление об их истинном назначении: пронзать и убивать. Я подумала о лошадях, на которых ездила, об их мягких теплых животах, и отвернулась.
Инспектор заметил, как я изменилась в лице.
— Укрепления не должны выглядеть симпатично, — сказал он. — Синедрион возвел стену, чтобы удерживать жителей внутри, а не отражать атаки. Нам бы никогда не захватить город, будь он как следует укреплен для обороны.
— А теперь?
Инспектор поджал губы.
— Если придется отступить за стену, линии обороны купят нам немного времени. Даже против всех сил Синедриона сколько-то мы продержимся. Для долгой осады у нас нет припасов — пайки и так скудные. Но Синедрион не выдвинет против нас всех сил, поскольку не рискнет оставить Уиндхем без защиты. Вдобавок, — слегка улыбнулся Инспектор, — строительство укреплений заняло солдат. Безделье в армии ведет к неприятностям.
Он был прав. И по поводу укреплений тоже. Они производили впечатление. Не симпатичное, но весьма грозное. Даже Дудочник не нашел, к чему придраться, и только кивал, когда Инспектор указывал на различные детали.
— Как думаешь, когда советники Синедриона решат напасть? — спросила я.
— Не знаю. — Инспектор оглянулся на холм, где стоял приют, в котором мы оставили Зои и Палому. — Они получили несколько мощных ударов: переход моих войск на сторону противника, освобождение этого города, уничтожение Ковчега. Но рано или поздно они ответят. И скорее рано, чем поздно, если узнают, что у нас тут человек из Далекого края.
Эти слова звучали поистине дерзко: «У нас тут человек из Далекого края». Всего несколько недель назад невозможно было вообразить, что фантазия реально ворвется в нашу жизнь.
— Палома все меняет, — сказала я.
— О да, она непременно все изменит, — проворчал Инспектор. — Навлечет Синедрион на нас пуще прежнего. И ради чего?
— Ради шанса со всем этим покончить, — отозвался Дудочник, обводя рукой надстроенные стены и траншеи с металлическими штырями на дне. — Раз и навсегда.
Инспектор
— Вот и несколько веков назад кому-то тоже показалось, будто покончить со всем с помощью взрыва — хорошая идея. Твой брат... — Инспектор повернулся ко мне так быстро, что Дудочник невольно шагнул вперед, закрывая меня собой. — Твой брат и Воительница видят в резервуарах отличный вариант. Когда же вы все откажетесь от мысли, что машины — лучший ответ на все вопросы?
Я собралась заговорить, но тут со стены раздался свист, а на сторожевой башне кто-то закричал. Инспектор отвел от меня взгляд, и они с Дудочником рванули по узким улочкам к восточным воротам. Я побежала следом, стараясь не отставать, и в конце дистанции еле дышала.
Ворота стояли открытыми. Я узнала солдата-карлика, о чьем прибытии предупредили со стены. Теперь он ехал нам навстречу: Криспин, один из людей Дудочника с Острова.
— Там альфа, — сказал он, спешиваясь. — Скоро уже приведут. — Криспин запыхался, пришлось наклониться, чтобы его расслышать. — Этот тип подошел к посту на восточной дороге, но не назвался. Добровольно сдал нож. Мы его обыскали — другого оружия при нем не оказалось. Но он заявил, что говорить будет только с Касс.
В ворота въехали еще трое солдат-омег. Между ними был зажат высокий мужчина в капюшоне.
Ворота закрыли, с грохотом опустили перекладину. Солдаты спешились и подвели к нам пленника.
Я знала, кто это такой, еще до того, как один из конвоиров сорвал с него капюшон. Он не поднимал головы, пряча лицо в намотанном на шее шарфе; на щеке лиловел синяк, на виске багровел порез, а рассеченная нижняя губа вспухла.
Я во все глаза смотрела на Зака, который стоял передо мной.
— Мне больше некуда было пойти, — наконец сказал он.
Глава 4
Дудочник бросился на Зака, словно хотел ударить. Но лишь схватил моего близнеца за руку и на глазах у солдат потащил прочь от ворот в узкий проулок. Мы с Инспектором и Криспином поспешили следом.
— И капюшон надень уже, е-мое, — велел Дудочник, прижимая Зака к стене. — Думаешь, в этом городе есть хоть один солдат, который тебя не зарубит, как только узнает?
Надвинув капюшон на лоб, Зак смотрел на меня.
— Вы обязаны меня принять, — заявил он. Из-за разбитой губы слова звучали невнятно.
Я провела языком по собственной губе, ожидая ощутить вкус крови.
— Это твои люди его так отделали? — спросила я Криспина.
— Ну, при обыске мы особо не церемонились, — признался тот. — Но кто-то другой добрался до него первым.
К замешательству от появления Зака в Нью-Хобарте примешивалось некоторое облегчение: выходит, боли, которые я испытывала несколькими ночами ранее в пучине видений, были отголосками реальных мучений Зака, а не очередным этапом в распаде моего разума.